Многовековая башня традиций и обычаев "Выше гор"

14.07.2017 16:01

«…Чтобы вода из горного источника не растворилась в песке, не затерялась в камне, нужна колея, нужны берега… Обычаи, унаследованные от наших предков, и есть эти берега, они-то и удерживают людей в одном русле»… Эти слова принадлежат народному писателю Чеченской Республики, члену Союза писателей РФ, драматургу Мусе Ахмадову. Перефразируя великого поэта и артиста, хочется еще раз подчеркнуть, что «Выше гор могут быть только горы», и горы эти – многовековая башня традиций и обычаев, возведенная семью праотцами, благодаря которой не накрыли чеченский этнос волны времени с их бурными историческими перипетиями.

30 июня Чеченский национальный драматический театр им. Ханпаши Нурадилова отметил закрытие 86-го театрального сезона спектаклем по пьесе народного писателя ЧР Мусы Ахмадова «Выше гор». Лейтмотивом пьесы являются слова, вынесенные в эпиграф нашей статьи. Режиссер - художественный руководитель - директор Чеченского государственного драматического театра им. Х. Нурадилова, народная артистка Чеченской Республики, заслуженный деятель искусств ЧР Хава Ахмадова.

Премьера спектакля "Выше гор" Чеченского госдрамтеатра им. Х. Нурадилова с большим успехом прошла в Москве, на сцене РАМТ 23 мая 2017 г.

Концентрация этнического мировидения в полотне драмы столь велика, что можно было бы использовать этот спектакль как художественное пособие по чеченской ментальности. Так вот они какие, оказывается, эти чеченцы! Вот, что они ценят и что осуждают, чем руководствуются в своих поступках, что владеет их сердцами и умами, что движет их по дорогам жизни.

В пьесе Мусы Ахмадова каждое слово весомо и является камнем той самой нравственно-этической башни, которую драматург-зодчий, трансформировав сквозь собственное творческое сознание, искусно моделирует для читателя и впоследствии - зрителя. Помогают ему в этом фольклорные тексты, являющиеся «исповедью народа» и представляющие собой образцы высокой культуры. Сюжет и словесная ткань пьесы сотканы из жемчужин чеченского устного народного творчества: легенды об опоздавшем на воинский сбор; легенды об отце, простившем убийцу сына; притче о волке, которому доверили отару овец; а также пословиц, поговорок, устойчивых образных выражений, сравнительных оборотов, ярких общеязыковых и индивидуально-авторских метафор, коими богата речь персонажей.

В различных эпизодах драмы зрителю открываются все новые и новые фрагменты национальной психологии и этики. Словно пазлы, соединяясь, они создают удивительную, сложную картину чеченской ментальности: древний обычай «орцане кхайкхар» («призыв о помощи»); мудрость Мехк-кхиэла; свадебный обряд и обряд прощения кровника во всех их тонкостях и глубокой символичности каждого шага и слова; красота взаимоотношений влюбленных сердец – Элси и Аматы – на фоне чистого горного родника; значимость концепта «слово» («дош») в различных жизненных ситуациях: девушка дает слово возлюбленному выйти за него замуж; дочь жертвует своим счастьем, чтобы отец сдержал слово перед людьми; слово оставить опасную абреческую тропу дает матери и Улби; он же обещает царскому полковнику вернуться на собственную казнь…

Зритель получает наглядное представление о том, какую полярную пару в национальном сознании составляют такие этические константы, как «собар» (терпение, выдержка) и «сихалла» (нетерпеливость). Именно «сихалла» - молодая горячность - превратила благородного, лирически одаренного кузнеца Элси в кровника, перечеркнула не только невинную жизнь Тойсума, но и сделала несчастными Амату, старика Гойсума, самого Элси. У Элси есть «двойник» - опоздавший из первой легенды - Говда, которому выдержка (собар) позволила обуздать зависть и гнев и спасти жизнь сопернику ради счастья любимой девушки. Благодаря иману (вере) и собару (выдержке) Гойсум смог с честью преодолеть ниспосланное Всевышним испытание, достичь высоты человеческого духа и простить убийцу сына. Внутренняя борьба героя, его мучительный выбор, страдания от потери сына, поиск пути, угодного Создателю, психологически точно переданы игрой легенды чеченского театра и советского кино Дагуна Омаева, особенно в драматичном монологе-молитве. И если в «Легенде об Уленшпигеле» пепел Клааса «стучал» в сердце героя как напоминание о необходимости возмездия врагу и борьбы с ним, то здесь каждый удар молотом по наковальне прощенного Элси символизирует благородство Гойсума и увеличивает меру моральных мучений как отца убитого, так и самого Элси, для которого дальнейшая жизнь стала наказанием и отпущенной судьбой возможностью очищения через душевную боль. Дихотомия Добра и Зла – одна из центральных в постановке.

Иман (вера), тешам (доверие), собар (терпение), дош лардар (верность данному слову), къинхьегам (труд), нана къинт1ераяккхар (прощение матери), къинхетам (милосердие), уьйра (приязнь во взаимоотношениях) и многие другие этические формулы бытия, благодаря мастерским композиционным решениям, ненавязчиво формируют у зрителя представление о чеченском микрокосме. Каждый концепт, как элемент данной мозаики, открывает нам тайну национального характера и ментальности, дает доступ к духу народа. Конечно, все эти нравственные ценности можно считать общими для всех народов. В то же время в своем семантико-символическом наполнении они имеют отличительные особенности, специфичные для ментальности и национального характера, культуры и традиций. В спектакле показано, в чем заключается уникальность и неповторимость этих категорий и их чеченское своеобразие. Таким образом, содержание общечеловеческих ценностей для широкого зрителя обогащается.

Отрадно, что, стараниями и талантом всех без исключения создателей спектакля «Выше гор», столь насыщенная ментальными вкусами и запахами драматическая фантазия автора получила блистательное сценическое воплощение. Режиссура, сценография, игра артистов (задействована вся труппа), музыкальное оформление, костюмы, декорации… - весь творческий инструментарий Чеченского национального театра максимально сработал на раскрытие авторского замысла! В результате – искренние слезы зрителей, покидавших зал в состоянии пережитого катарсиса, овации артистам, реплики «Браво!» и, между собой, «Не смогла сдержать слез!», «Очень сильно!», «А ты не хотел идти!»…

Невозможно не отметить игру талантливейших артистов, причем на равных с мастерами проявили себя и молодые участники коллектива. Заслуженная артистка ЧР Петимат Мезиева, сыгравшая Амату в юности, восхитила не только красотой, но и способностью очень естественно выразить разнообразные чувства своей героини: умело используя интонационно-голосовые средства, она передает недолгое счастье любящего и любимого сердца в сцене у родника, в свадебном обряде – сдержанность и душевная боль девушки, вступающей в брак не по любви, создаются автоматизмом ее действий, скованной мимикой и бледностью (то ли искусный грим именно для этой сцены создал такое впечатление, то ли артистка настолько вошла в роль, что действительно побледнела), и, наконец, в самообвинительном монологе у родника она также достоверно передала гамму эмоций всеми имеющимися в распоряжении артистки вербальными и невербальными возможностями коммуникации…

Звезда чеченской сцены, заслуженная артистка РСФСР Зулейхан Багалова, казалось бы, сыграла эпизодическую роль Аматы в зрелом возрасте. Но эту роль никак нельзя назвать ролью второго плана, потому что в контексте спектакля архетипическая роль Матери весьма многосмысловая, диалог Аматы и Улби – одно из важнейших звеньев сценария, ведь на нем завязана дальнейшая кульминационная сцена, объясняющая поведение героя. З. Багалова, как опытный и талантливый мастер сцены, смогла быть одновременно запоминающейся и в то же время незаметной, то есть не выпячивающей себя на фоне главного героя третьей части – абрека Улби. Такую игру можно, без преувеличения, назвать утонченной и деликатной. И если Багалова была выразительна в тихой женственности своей героини, то ее партнер, заслуженный артист ЧР Сулейман Ахмадов, напротив, был выразителен в яркости и мужественности созданного им образа. Духовная эволюция Элси также была очень убедительно отображена тандемом заслуженного артиста ЧР Аюба Цингиева и народного артиста ЧР Бай-Али Вахидова.

В спектакле, как было отмечено выше, задействована вся труппа, поэтому и роли второго плана, и роли с несколькими репликами, и даже без слов, стали настоящими подарками для театралов, которые, несмотря на профессиональный грим, узнавали своих любимых артистов: народного артиста РСФСР Муталипа Давлетмирзаева, заслуженную артистку РСФСР Раису Гичаву, народных артистов ЧР : Амрана Джамаева, Мовсара Атаева, Санухат Хакишеву, Успана Зубайраева, Хожбауди Исраилова, и молодых звезд, заслуженных артистов ЧР: Шерипа Джабраилова, Рамзана Умаева и других.

Эффектные костюмы и декорации, над которыми работали известный чеченский художник Султан Юшаев и молодой художник театра Ахмед Салгереев, оригинальное музыкальное оформление спектакля произведениями народного артиста КБР Мурата Кабардокова, безусловно, способствовали более глубокому восприятию зрителем происходящего на сцене действа. Музыка удивительным образом создавала ощущение вечности, плавной перетекаемости времени, без резких переходов, ведь события разворачивались в разные исторические эпохи, пред нами предстали три поколения чеченцев, причем даже далекие языческие предки.

Ощущение волшебного воздействия спектакля на зрителя возникает во многом благодаря великолепной режиссерской работе народной артистки, заслуженного деятеля искусств ЧР Хавы Ахмадовой, которая, как показывает творческий результат, очень профессионально чувствует индивидуальность актера, умеет отследить, как в его игре отражаются авторские и режиссерские замыслы, ставить перед артистами и всеми службами, работающими над спектаклем, правильные задачи.

Одна из находок постановки - символико-архетипический образ кузнеца (мастера, творца, труженика, созидателя) и кузни, которым открывается и закрывается спектакль, создавая композиционное рондо и расставляя нужные акценты. В первом эпизоде перед нами предстают молодой подмастерье Элси и его Учитель – опытный кузнец, а в финальном аккорде спектакля мы видим уже пожилого, прошедшего через молох жизненных испытаний Элси, и ставшего на путь Созидания молодого Улби. Это сюжетное кольцо образует пару «молодость» - «старость», «энергия, сила» - «опыт, мудрость», подчеркивая преемственность поколений, непрерывность передаваемых от праотцов этических идеалов, духовное взросление героев.

Вообще, весь спектакль изобилует удачными режиссерскими и сценографическими решениями, которые позволяют зрителю ощутить причинно-следственную связь времен, придают динамизм повествованию и имеют подспудные знаковые смыслы. Так, солнце в различных картинах, то обагренное красным цветом, то ярко-желтое – важный цвето-световой прием, который также символизирует цикличность явлений, происходящих в разные исторические периоды, но взаимообусловленных звеньями общих судеб, ценностных категорий, непреходящей борьбы Света и Тьмы.

Продуманы мельчайшие детали, нацеленные на усиление зрительского восприятия и придающие зрелищность постановке. Например, тайные солярные знаки вайнахских башен (петроглифы) на декорациях и на костюмах старейшин чеченского Мехк-кхелла, тоже работают на концепцию спектакля, подчеркивая вневременность поднимаемых проблем и вопросов, незыблемость нравственно-этических установок, значимость культурных традиций. Сценические спецэффекты в виде дыма, создающего ощущение исчезающего в исторической дымке фрагмента спектакля, имитация снега и другие «фишки» - все нацелено на максимальное погружение в идейный замысел этого художественного произведения, в котором Вечность является одним из главных героев.

Хочется надеяться, что драма «Выше гор», ставшая событием 86-го театрального сезона Чеченского национального театра им. Ханпаши Нурадилова, будет иметь яркую сценическую жизнь и радовать новые поколения зрителей.

Лидия Довлеткиреева, к.ф.н., литературовед, критик

_{Все права защищены. При перепечатке ссылка на сайт ИА "Грозный-информ" обязательна.}