«Пехотинцы Путина»: Умаров о «старшем брате», ИГ и броске на Анкару

01.12.2015 00:36

Министр Чеченской Республики по национальной политике, внешним связям, печати и информации Джамбулат Умаров ответил на вопросы журналиста Федерального агентства новостей.

Руководитель Миннаца Чечни, будучи политологом и востоковедом, рассказал о процессах, которые происходят в этом регионе.

В своем интервью министр разъяснил позицию руководства Чеченской Республики по последним событиям, а также отметил, что, несмотря на тяжелое и трагическое прошлое, чеченский народ свой выбор сделал в 23 марта 2003 году, когда на всенародном референдуме проголосовал за то, чтобы быть в составе Российской Федерации.

Более того, Джамбулат Умаров подчеркнул, что чеченский народ полностью поддерживает своего национального лидера, Главу ЧР, Героя России Рамзана Кадырова.

Предлагаем вашему вниманию полный текст интервью.

Наши недруги — не только из числа террористов с исламскими лозунгами — пытаются представить операцию ВКС РФ в Сирии как «столкновение России с миллиардной суннитской уммой», как «крестовый поход» Кремля против «целого исламского мира». Нет ничего более далекого от истины. В реальности, Российская Федерация, в которой проживает 30 миллионов мусульман, сегодня бьется на разных фронтах: в Сирии, на Северном Кавказе, в Средней Азии — с врагами ислама, успешно уничтожает террористов, прикрывающихся именем Пророка Мухаммада (да благословит Его Аллах и приветствует) для убийств и бандитизма.

Пожалуй, самая бескомпромиссная борьба с такими «отморозками» все последние годы велась на территории Чечни. Ее лидер Рамзан Кадыров, давя на корню ваххабитский терроризм в родной республике, неоднократно заявлял о том, что чеченские силы правопорядка готовы с оружием в руках отправиться на самые трудные участки этой войны. Публичные декларации преданности интересам Российской Федерации, звучащие из уст Кадырова, бьют по стратегическим планам недругов, нацеленных на эскалацию межнациональной и межконфессиональной вражды в нашей стране.

Чтобы лучше понять настроения в чеченском руководстве, Федеральное агентство новостей взяло интервью у одного из высших чиновников Чеченской республики, министра по национальной политике, внешним связям, печати и информации Джамбулата Умарова. Профессиональный историк, стажировавшийся в Тунисе, получивший там дополнительную специальность «востоковед-политолог», а позже защитивший в России диссертацию на тему «Иностранные каналы влияния на проявление терроризма в современной России», Умаров — достойный собеседник на столь острую тему.

«Старший брат» для чеченцев

- Давайте начнем с насущной внутрироссийской темы. Как вам видятся взаимоотношения народов Северного Кавказа с русскими? Вообще, русский народ для горцев — это кто? Случайный попутчик, сосед, «старший брат»?

Умаров улыбается и чуть медлит с ответом. Потом рассказывает об идеологическом кризисе 90-х, когда в «эпоху безвременья» вопросы идеологии были отданы на откуп кому угодно, кроме государства. Когда в государстве не оказалось ни «старших братьев», ни «младших», и к чему это привело:

— Мы тогда в одночасье отмахнулись от всех идеологий и в итоге оказались в идеологическом и духовном вакууме. Очень вовремя и актуально тогда прозвучали знаменитые слова Расула Гамзатова, что мы слишком рано отказались от понятия «старший брат» по отношению к русскому народу.

Манера речи у министра интересная — не сухой доклад государственного чиновника, а скорее научно-популярная лекция вузовского преподавателя:

— Сегодня, после всех этих парадов суверенитетов, после, увы, пролитой в некоторых точках нашей страны крови, мы поняли, что время деидеологизации прошло. Что это был не тот путь, по которому идут, когда строят единое государство. У нас в государстве официально сейчас проживает более 190 народов. Я не буду говорить от лица каждого из них. Я, как чеченец, скажу от лица чеченского народа… Когда на политическом горизонте появился Владимир Путин, когда он возглавил страну, то вопросов о том, какой народ в нашем государстве является «старшим братом», как минимум, у чеченского народа не стало.

Мобильные телефоны министра начинают периодически звонить, но Джамбулат Вахидович от них отмахивается, как от назойливых мух. Мы предлагаем прервать интервью, но Умаров говорит, что текучка подождет. И углубляется в рассказ о всенародном референдуме 2003 года:

— Тогда, 23 марта, мы в Чечне отдали свои голоса за то, чтобы остаться в семье народов России. Это был не только акт признания того, что мы являемся частью Российской Федерации, но и акт признания возвращения к «старшему брату» — русскому народу. К которому мы, как небольшой народ, проявили доверие. Сегодня, когда у нас есть свой национальный лидер Рамзан Ахматович Кадыров, который как раз и консолидирует нас под этой общей идеей, именно из Чеченской республики прозвучали такие слова, как «русский народ — наш старший брат». Что титульная нация — это русские. Что историческая задача русского народа — вести за собой другие народы.

— Да что вы?

— Да вот так, — снова улыбается министр и уточняет: — Но наряду с этим мы, малый народ, ждем и надеемся, что русский народ справится со своей исторической задачей.

Люди хотят созидать

После исходной ремарки Умарова про Владимира Путина велик соблазн поинтересоваться у министра, насколько чеченский народ доверяет сейчас своему национальному лидеру? Особенно с учетом того, что в Чечне происходило в ту самую «эпоху безвременья» 90-х… Умаров отвечает сразу и без паузы:

— Кадыров является национальным лидером, безусловно признанным большинством нашего народа как в пределах Чеченской Республики и РФ, так и за их пределами.

— Безусловно признанным большинством?

— Да. Про отдельных отщепенцев и предателей мы говорить не будем, — министр в такт своим словам начинает постукивать ребром ладони по столу. — Мы их всех знаем в лицо, мы их знаем по именам, и этим людям не место на нашей земле. Ни на чеченской, ни на какой-либо другой, которая является частью территории РФ. Это преступники, у которых руки по локоть в крови. С ними разговор будет короткий и отдельный. И их — меньшинство.

— А большинство?

— Большинство же представителей нашего народа — совершенно нормальные миролюбивые люди, которые хотят созидать.

— Все настолько однозначно? Как черное и белое? Есть только хорошие и только плохие?

— Нет, конечно, — признает министр. И поясняет, что есть еще обманутые. Есть те, которые до сих пор не разобрались ни в себе, ни с собой. Которые «ранены этими войнами» и психологически не успели реабилитироваться. Их будущее — особая забота правительства Чеченской республики. Главная работа в Чечне — за людьми, которые занимаются вопросами формирования идеологии. — Вот это наше строительство: по кирпичику, осторожно, аккуратно, примериваясь, обсуждая, буквально вымучивая определенные вопросы — это строительство нового идеологического здания Чеченской республики. Здания, в котором важен не столько внешний вид, сколько внутреннее наполнение. То, какие разговоры ведутся внутри этого здания. То, какая проблематика там обсуждается.

Благородство русского воина

Строительство идеологического здания, по словам министра, идет непросто:

— Мы где-то уверенно, на основе имеющегося опыта, а где-то методом «тыка», выстраиваем модель взаимоотношений русских и чеченцев. Мы объясняем нашим соплеменникам, что в истории мы признаем своих героев. Это были лидеры чеченского народа, но они были тогда, в прошлом. Экстраполировать события прошлого на наше настоящее нельзя. Если это делается, то либо людьми несведущими, либо людьми… слишком сведущими. Которые делают это в рамках разрушительных методик.

На этом месте мы интуитивно ждем, что снова прозвучит «с ними разговор будет короткий». Но нет, не прозвучало… Меж тем Джамбулат Умаров продолжает:

— Мы объясняем, что были и шейх Мансур, и Шамиль, и Байсангур Беноевский… Но ведь были тогда благородные люди на Кавказе и со стороны русских генералов.

Ермолов в их число, по Умарову, разумеется, не попадает: «Из Алексея Петровича Ермолова сделали жупел. И Алексей Петрович во многом сам виноват, конечно». Зато министр с уважением вспоминает Паскевича, Раевского и других, отлично понимавших не только что такое долг воина, но и что такое долг христианина:

— А простые русские солдаты? Несмотря на батоги, шпицрутены, они отказывались стрелять в мирные чеченские аулы. Русский воин в бою — да — был готов убить врага, предать его смерти. Но выбить скамью из-под ног пленного, стоящего с петлей на шее — нет. Вот где проявился русский дух и благородство русского воина. Горцы были потрясены этим, это осталось в нашей народной памяти. Вот о чем надо рассказывать.

Не прошел Умаров и мимо роли Персии с Турцией, постоянно подталкивавших чеченцев к войне с русскими. Потом с горечью спросил: «Ну откуда простой житель Чечни в далеком XIX веке мог знать о геополитических устремлениях иностранных держав?..» Наконец — вывод:

— Когда мы окунаемся в ту историю, мы объясняем простым чеченцам, что воевали на Кавказе не с русским народом. Мы воевали с царским самодержавием. Причем, не будем забывать, больше всего с самодержавием воевал сам русский народ… Еще раз — мы воевали с самодержавием, мы не воевали с русским народом. Придя на Кавказ, очень многие русские показали силу духа и благородство. Горцы оценили это. Потянулись сперва к русскому духу, а потом — и к российской государственности. Потянулись к русскому «старшему брату».

Помнить о депортации

Следующий вопрос выглядит провокационно. Но мы решаемся его задать:

— Все же в истории взаимоотношений русских и чеченцев, увы, есть много болезненных моментов. Например, постановление ГКО СССР № 5073 об упразднении Чечено-Ингушской АССР и депортации ее населения в Среднюю Азию и Казахстан. Как сейчас в Чеченской республике оцениваются эти события?

Вопрос непростой, и министр медлит с ответом. Сцепляет пальцы, чуть прикрывает глаза, подбирая наиболее точные формулировки. Отвечает. Да, депортация — это больная тема. Тема, которая часто муссируется сепаратистами, врагами государства. Тема, в которой важно не путать русский народ с находящимся тогда у власти режимом. Русский народ сам подвергся сталинским репрессиям. Более того, русский народ больше всех советских народов пострадал от этих репрессий. Это не русский народ высылал чеченцев, а сталинский режим:

— Вместе с нами под репрессии попали и русские, и ингуши, и представители других национальностей. Потом это режим, как и самодержавие до него, канул в Лету. Использовать преступления прошлого для оправдания своих современных преступлений нельзя. Экстремисты и сепаратисты говорят: «Вспомните репрессии! Мы против них! Мы за независимость и национальное самоопределение!..» Простите, но в каком году были эти репрессии? Нам кто-то мешает сейчас говорить на нашем языке? Кто-то мешает отправлять наши религиозные культы? Нам запрещают молиться? Нам запрещают строить мечети? Нам запрещают жить в Чечне? И разве не пример самоопределения — наш выбор на референдуме 2003 года?..

— Так, может, тогда депортацию просто вычеркнуть из учебников истории? Ради дружбы народов?

Министр отрицательно качает головой:

— Я считаю, что не надо выкидывать из народной памяти какие-то периоды истории, врать, переиначивать. Разве мы боремся за ложь? Нет — мы боремся за правду. А депортации и репрессии — правда. Правда, которую надо правильно оценивать. И это правда, которой я, Джамбулат Умаров, служу.

Министр уточняет, что наша история, собранная из событий, столь же едина, как государство, собранное из народов. Начнешь что-то править, подгонять под единообразную и нужную тебе картинку — исчезнет правда, рассыплется государство.

Против иностранного дресс-кода

— Все настолько трагично?

— Все еще трагичнее, так как гибель нашего государства едва не случилась.

— Из-за попытки подогнать все под один стандарт?

— Причем под иностранный стандарт, — и тут министр расставляет все точки над «i», напоминая, что все 90-е для этого шла работа над сознанием русского человека. Если удалось бы лишить русских национальной идентичности, повсеместно довести разжиженность мозгов до либерального уровня, то наше государство просто бы исчезло. В лучшем случае осталось бы, но — исключительно сырьевым придатком. Отростком, выполняющим волю суперкрутых консультантов евроатлантического мира.

— Но видите: России все же не понравился этот иностранный дресс-код, — Умаров разводит руками. — Россия решила носить свой национальный костюм, который соткан из множества разноцветных культурных «лоскутков» народов, населяющих нашу страну. Из «лоскутков» кавказских, якутских, башкирских, татарских и прочих. В этом исторически сложившемся культурном поле нет места чуждым нам ценностям. Ценностям, которые становятся общепринятыми за границей РФ. Например — тому же ювенальному праву.

Посох Моисея против проекта «ИГИЛ»

Из следующего фрагмента «лекции» министра мы узнаем, что не следует забывать — если сложившаяся на протяжении веков культурная и ценностная база народа размывается, то она немедленно замещается чужой культурой и чужими ценностями. А это уже путь к утрате государственного суверенитета, к хаосу внутри государства или к подчинению государства чужому влиянию. Раньше подобное происходило стихийно. Сейчас для таких манипуляций создаются специальные проекты. Проекты, рассчитанные на определенные конфессии и этносы:

— Таким мощнейшим проектом, направленным против нас, мусульман, является проект «ИГИЛ», срежиссированный и поданный по лучшим стандартам Голливуда. ИГ — это не исламское государство. Его аббревиатуру правильнее расшифровывать как «Иблисское государство», государство дьявола. Это иллюзия, что оно создано мусульманами. Опасная иллюзия. Помните историю библейского Моисея? Колдуны фараона создали иллюзорных змей к восторгу и ужасу толпы. Но с помощью Всевышнего посох Моисея уничтожил иллюзии колдунов. Нам сейчас тоже нужен такой посох, чтобы уничтожить иллюзии создателей ИГ. И этим «посохом Моисея» будут правда и Истина. Ими мы уничтожим и иллюзию того, что ИГ защищает мусульманские ценности. Нет, напротив, ИГ — средство уничтожения наших мусульманских традиционных ценностей. Ценностей, за которые мы боролись. За которые погибало огромное количество подвижников и богословов. Таких вечных и непреходящих ценностей, как добро, миролюбие, гостеприимство и, самое главное, — любовь к Всевышнему через любовь к себе подобным, что объединяет все монотеистические религии.

— А кто является настоящим автором проекта «ИГИЛ»?

— Полагаю, его можно отыскать где-нибудь на северном берегу реки Потомак.

— Вы имеете в виду столицу США — город Вашингтон?

— Именно.

Правда о джихаде

Раз уж зашла речь о запрещенном в России «Исламском государстве», то нельзя не вспомнить, что это квазигосударство объявило России джихад. Идеолог радикальной организации «Братья-мусульмане» Сейид Кутб считал, что джихад — это прежде всего борьба с врагами ислама. Действительно ли для мусульман, для арабов, джихад — это священная война, спрашиваем мы у историка-востоковеда.

— Я отвечу вам как мусульманин, как человек, который говорит по-арабски и иногда даже умеет думать по-арабски, — совершенно не рисуясь говорит Умаров. — Слово «джихад» с арабского переводится как «усердие», оно не переводится как «война». Для обозначения войны в арабском языке припасено другое слово, и оно звучит как «харб». Джихад же — это усердие на пути Всевышнего в сотворении добрых дел, борьба с собственными недостатками, страстями, греховностью. Джихад бывает большим и малым. Первый — это как раз духовная борьба. Второй — да, может иметь форму вооруженной борьбы. Но лишь с целью защиты своей семьи, своего крова и своей религии.

— Лишь с целью защиты?

— Ну да, — министр пожимает плечами, как бы извиняясь. — Право на защиту своих близких, своего дома и своей веры подразумевает практически любая общественно-политическая формация. Подчеркну — право браться за меч для защиты — это общепризнанная норма. Вспомните хотя бы каноническое «Кто с мечом к нам придет — от меча и погибнет!» Сказано на Руси, но это же чистой воды исламская доктрина! Никто не говорит, что ислам нужно распространять мечом. Как можно распространять ислам мечом, когда в суре Корана сказано: «Нет принуждения в религии!»?

— Выходит, то, что делает ИГИЛ, это не джихад?

— Варварство и дикость джихадом быть не могут, — рубит с плеча Умаров.

Чеченский спецназ над Анкарой

— 13 октября в Москве вы проводили пресс-конференцию на тему «Борьба с ИГИЛ: опыт Чеченской республики», — переходим к завершающим вопросам мы. — Тогда, выражая позицию главы Чеченской Республики в отношении действий Российской Федерации в Сирии, вы отметили, что Рамзан Кадыров полностью поддерживает курс Владимира Путина. И при необходимости чеченский спецназ готов выполнить приказ президента России в любой точке мира. Так вот… Если все же последует прямой приказ верховного главнокомандующего Вооруженными силами Российской Федерации — появится ли чеченский спецназ под Анкарой?

— Боюсь, что под Анкарой чеченского спецназа не будет, — усмехается Умаров. — Чеченский спецназ будет над Анкарой. А под Анкарой будет лежать поверженный противник. Рамзан Ахматович Кадыров, генерал Российской армии, национальный и духовный лидер народов Чеченской республики, заявил, что он — «пехотинец Путина». Ну а мы, получается, пехота Кадырова, рядовые его армии. И мы готовы ответить на любые вызовы. Поверьте, если приказ Владимиром Владимировичем будет отдан — он у нас обсуждаться не будет.

— Будет исполняться?

— Он будет исполняться молниеносно, недвусмысленно и победоносно. Можете не сомневаться!

Андрей Союстов

_{Все права защищены. При перепечатке ссылка на сайт ИА "Грозный-информ" обязательна.}