Пленник кодекса чести («Вести республики»)

09.12.2010 15:12

В молодости он служил в кавалерии. Был непревзойденным мастером вольтижировки и джигитовки. Сам «Верховный кавалерист» Маршал Советского Союза Семен Буденный после смотра обнял его и объявил от лица службы благодарность, а командование части поощрило краткосрочным отпуском на родину.

После демобилизации поступил он в Саратовский юридический техникум, по окончании которого работал народным судьей Октябрьского района г. Грозного, заместителем прокурора Урус-Мартановского района. После чего попал за колючую проволоку Темлага (Темниковские лагеря, Удмуртия) за то, что не поступился честью; был оправдан после отсидки и назначен следователем Саясановской прокуратуры и после снят с должности за пощечину начальнику ОБЕ (отдел по борьбе с бандитизмом МВД ЧИАССР) кровавому Михаилу Колесникову. Снова восстановлен на работе в органах прокуратуры - следователь Чеберлоевской прокуратуры, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры. В феврале 1944-го он был командирован в тот же район с поручением продолжить производство уголовного дела по обвинению в политическом бандитизме десятерых горцев, которых огульно обвиняли в действиях, которых они не совершали. Следователь дело производством прекратил и 22-го февраля вынес постановление

об их освобождении из-под стражи. Но не суждено им было выйти на свободу. На следующий день, 23-го февраля, их расстреляли, а следователя по особо важным делам бесцеремонно выпроводили за пределы райцентра. В этот день началась депортация всего народа, огульно обвинив его в тех же деяниях, что и тех десятерых. Кто же он, этот пленник кодекса чести, который ни при каких обстоятельствах не поступался ею. То был достославный и незабвенный мой любимый дедушка - Магомед Юсупович Джургаев. Он и в период проживания в ссылке, идо последних своих дней сохранял I себе гордый нрав и бесподобное благородство души, всеми фибрами которой он любил свой народ, самоотверженно жертвуя с собой. Помимо этих качеств, он обладал кристальной честностью был идеально пунктуальным и педантичным. Он оставил после себя много архивных материалов, которые достались его единственному сыну, то есть, моему отцу и, конечно же, мне, глубоко почитающему память дедушки. И мы им не даем им залеживаться, покрываться «археологической» пылью.

Есть среди них прелюбопытнейшие, я бы сказал - уникальнейшие документы, свидетельствующие об ужасах, выпавших на долю нашего народа и о том, как Магомед Юсупович боролся с их творцами и предвосхищал их возможные губительные последствия. В этой связи можно было бы сей же час предоставить ряд эксклюзивных моментов на суд читателей, но этому будет свое время. В данной же публикации речь пойдет о сенсационных, дотоле никогда и нигде не обнародованных.

Это о неудавшейся высылке чеченцев и ингушей в прикитайские засушливые земли - в пустыню Моюнкум и в безжизненное Прибалхашье в 1945 году. О тайной, но запланированной все же, задумке Кремля, создать в названных местностях Чечено-Ингушскую автономную область. Цели были далеко идущие, хотя нового в этом полигическом акге нет ничего для знающих историю российского государства. Был в 19-м веке прецедент. Вспомним препинания между двумя империями - Российской и Турецкой - в вопросе, где расселить чеченских переселенцев. Россия настаивала, чтобы их разместили в горах Большой Заб, в глубине территории Турции с тем рассчетом, что злейшие их враги окажутся таким образом далею от российских границ. Турция, в свою очередь, пыталась предоставить чеченцам земли вдоль русско-турецкой границы и создать таким образом буферную зону: уж русские больше не посмеют и носа казать в сторону турецкой территории, ибо там их грозный и непримиримый враг - чеченец.

И в нашем случае преследовалась такая же цель: одержи победу в Китае тех сороковых лет компартия Китая или партия Гоминдан, в любом случае в этой стране могли возникнуть ханьские великодержавные притязания на их исторические земли. А тут, извольте, господа узкоглазые, откушать на своем пути чеченское блюдо год названием жижиг-галнаш.

Магомед Юсупович, занимая в Талды-Курганском облисполкоме солидную должность начальника отдела эвакопересселения, не мог не слышать передаваемое полунамеками намерение государства таким образом распорядиться судьбами чеченского и ингушского народов. И он не позволял себе расслабляться, был предельно начеку, чутко прислушиваясь к любому вызывающему подозрение, образно говоря, словесному шороху.

И вот первый звоночек. Его вызывает председатель облисполкома Сагинтаев. Когда Магомед Юсупович явился на вызов, в кабинете кроме его хозяина сидели первый секретарь областного комитета партии Кондратенко и начальник областного УНКВД Юдин. Без лишних разговоров перед ним положили проект телеграммы следующего содержания «Облсовет (серия «Г» Райкомпарт. Райсовет. РОНКВД. Согласно решения Обкома вашего района из черты города Талды-Кургана выселяются (прочерк) семей спецпереселенцев. Колхозам немедленно готовить помещения в колхозах для расселения их. 4 апреля 10 часов угра предоставить распоряжение (прочерк) пароконных подвод для перевозки этих семей. Для приема этого контингента выехать первому заместителю райсовета и заместителю РОНКВД по СП (по спец. переселенцам). Кондратенко. Сагинтаев. Юдин. 2 апреля 1945 г. Талды-Курган. Облисполком. Отдел эвакуации.

Магомед Юсупович поднял глаза от проекта и пытливо посмотрел на сидящую напротив номенклатурную троицу. «Поставьте свою подпись», - сказал партбосс области Кондратенко и Тут же отвел глаза в сторону. Остальные поступили таким же образом. Они знали его характер. А он, ничем не выказав своего отношения к происходящему, встал и ушел. Демонстративно, твердо чеканя шаг. И пошел он не куда-нибудь, а в областной узел связи. И отбил телеграмму, вот она: «Серия «Г», Молния. Алма-Ата. Переселенуггоавление Совнаркома. «Директивные органы области пятого апреля проводят административное выселение из города Талды-Курган всех спец. переселенцев Северного Кавказа... Прошу срочно вмешаться и отменить пого¬ловное выселение... Джургаев. Эвагоотдел облисполкома. 3/IV 45 г.».

Для руководящего триумвирата области эта телеграмма была поистине громом среди ясного неба. Ее автора срочно вызывают в обком партии. В кабинете первого секретаря все те же лица. Прямо с порога на него обрушились: «Кто позволил? Как посмел..?» Но Магомеда Юсуповича эти окрики вовсе не смутили. Тихо, но с металлом в голосе, он ответил коротко: «Вам, я вижу, мало того, что сотворили с моими сородичами...»

- Это политика партии, вам кто позволил становиться поперек ее линии? -вскричал Кондратенко.

- Совесть! - опять же тихо, но твердо раздалось в ответ.

- Собирайтесь, вашу семью выселяем в Конуролен (местечко впритык к Китаю, пустынное место - М.Д.), - поднялся полковник Юдин, судя по его тону и уверенности в неопровержимости сказанного им, это было коллегиальное решение.

- Что касается моих действий поперек линии партии, с этим не соглашусь категорически. А если эта задумка осуществится, то я с легким сердцем покину ее ряды. И второе. Что касается моей высылки в Конуролен, то скажу: «Мое место там, где чеченцы»!

Он опять, демонстративно печатая шаг, и снова не прощаясь, вышел. И куда, думаете, он пошел? Все туда же, в областной узел связи. И полетела в правительство молниеносная серия «Г». Вот она: «Алма-Ата. Переселенуправление Совнаркома: «Телеграфы^ результат нашей телеграммы от 3 апреля по вопросу выселения. Эвако-отдел. Джургаев. 6 апреля 1945 года». И внизу приписано - 4 р. 25 шпеек, сумма оплаты за телеграмму. Вот таким образом отреагировал мой дедушка на грозную выволочку начальства.

К вечеру того же 6 апреля он получает правительственную телеграмму, адресованное лично ему. вот она: «Серия «Г». Талды-Курган. Эвакоотдел облисполкома г. Алма-Ата 19517/20.6.4.1945 год Джургаеву - Вопросу выселения спецкюшингеита нар-кэмвнутренних дел дал указание выселение не производить. Проверьте на месте. Родин».

Вот так-то! «Проверьте на месте»! Про¬верять он, конечно, не стал, но для себя выведал нужную информацию. Вот она: для выселения было мобилизовано 4,5 тысяч пароконных подвод и если бы даже на каждую из них посадить по два человека, не трудно было представить, сколько человек отправились бы по новым кругам ада. Не менее 8 тысяч, я уж не считаю детей, которых в чеченских семьях весьма немало. А что касается «проверьте на месте»! То был внушительный щелчок по себялюбивым носам номенклатурной рати. А это значило, что уязвленные отцы области не простили бы Джургаеву, и он сделал вывод – уходить как можно быстрее в отставку.

Первым делом, однако, он обращается к самому И. Сталину с заявлением предоставить ему работу по своей специальности юриста, в которых нуждалась в первую очередь областная прокуратура, И вот на заявление через год приходит ответ. Вот он. «Коммунистическая партия (большевиков) Казахстана. Талды-Курганский областной комитет. 22/03 са, 13.11. 47 г. г. Талды-Курган, ул. 9-я, дом № 103, тов Джургаеву. «На Ваше заявление от 10/XI-1946 года, адресованное на имя Председателя Совета Министров СССР товарища Сталина сообщаем. За неимением вакантных долж¬ностей по Вашей специальности в органах прокуратуры, отдел кадров Обкома КП(б) К предоставить вам притендуемую (так и написано «при..») работу не может. Зам. зав.отдела кадров Обкома КП(б)К Дубровский».

После того решимость выйти из рядов большевистской партии окончательно окрепла. Но до этого он не мог не исполь¬зовать, оставаясь на своем посту, возможность помочь чеченцам в важных вопросах. Первое - избавить их от обязательных молопоставок государству; и второе ~ облегчить участь чеченцев, живущих в городе Текели и работающих в Текеликомбинате и ОС СМУ-6.

По первому вопросу в Совет Министров за его подписью ушла телеграмма. Вот она. Правительственная. Алма-Ата. Переселе-нупарвление Совета министров. Родину: «Уполминзаг спецпереселенцев облагает на 1946 год молокопоставкой ТЧК Учитывая тяжелое материальное положение спецпереселеицев ЗПТ прошу добиться освобождения спецпереселенцев от молокопоставки. Жду результат. Джургаев. 24 апреля 1945 год. Эвакоотдел облисполкома, г. Талды-Курган». Спецпереселенцев от этой повинности освободили, что в значительной степени облегчило их жизнь.

По второму вопросу Джургаев создает комиссию в составе работника облпересе-ленотдела Ахмадова и инструктора обкома партии Замахшараева. И вот на стол за¬местителя председателя исполнительного комитета Талды-Курганского областного Совета Лапшина ложится обстоятельная справка под грифом «секретно»: «О недостатках в хозяйственном устройстве спецпереселенцев по Текеликомбинату и ОСМ-6 по состоянию на 5/VI45 года». В этой справке, в частности, констатируются вопиющие факты преступно-небрежного отношения к чеченским спецпереселенцам со стороны руководителей упомянутых предприятий. Так, отпущенные государством для нужд спецпереселенцев продовольственные и промышленные товары но прямому указанию директора Текели-комбината гов Гришина реализуются не по назначению... По его же вине семьи, размещенные по комбинату, до сих пор не получили продуктивного скота, а начальник ОСМУ-б полученный в 1944 году скот, отогнанный на зимние выпасы, до сих пор не* возвратил спецпереселенцам...

... Медицинское обслуживание спецпереселенцев поставлено неудовлетворительно. .. имелись факты, когда на территории санчасти «умирали люди, которых не принимали на лечение...»

Джургаев добился того, чтобы вопрос вынесли на совместное заседание исполкома облсовета и бюро обкома партии. Виновные были наказаны, а положение спецпереселенцев существенно улучшились.

После этого Магомед Юсупович попросился на прием к первому секретарю обкома партии Кондратенко и молча положил партбилет на его стол. Тот только и смог выдавить из себя: «Почему»? «Женане разрешает платить взносы! Семья распадается». И с этим вышел из кабинета. Вскоре он записался на курсы шоферов. Но его вы¬звали в обком, чтобы сообщить ему, что он с учетом его опыта рекомендован на долж¬ность уполномоченного Совнаркома по приему и обустройству синьзян-уйгурских репатриантов. Какое-то время проработав в этой должности, когда он убедился, что их направляют на верную смерть, а именно на строительство Чимкентского цементного завода, где каждый второй из них умирал: потомственные животноводы так сразу превратиться в пролетариев, не могли, -Джургаев подал прощение об отставке и вновь сел за баранку.

По возвращении на свою родину он был назначен на должность главы администрации большого села Старая Сунжа, проработал в этом качестве 15 лет. Добрым словом вспоминают его жители этого села до сих пор. Вспоминают потому; что жил он и работал, оставаясь пленником кодекса чести.

А что касается попытки властей создать автономию у китайской границы, то она имела место быть. Пробный камень был брошен именно в Талды-Курганской области, но из-за огласки глубоко секретной задумки переселить чеченцев бесконфликтно явно не удалось. Власти уяснили, что и в остальных 20-ти областях Казахстана также могли возникнуть проблемы.

Так была предотвращена попытка повторной депортации народа. Что касается отказа Джургаева от партийного билета, то и в этом поступке он оставался самим собой - пленником кодекса чести. А ведь, согласитесь, сдать партбилет в знак протеста, да еще в 1945 году' - это поистине подвиг, связанный со смертельным риском. Но он, не задумываясь о последствиях, пошел на это.

.. .Перед смертью Магомед Юсупович работал в Урус-Мартановском районе, откуда он был родом. Здесь, в Урус-Мартане, он и похоронен.

Мансур Джургаев №235, 9 декабря 2010 г.