Чеченский гений и Ермолов («Молодежная смена»)

30.11.2011 14:53

Жизнь п.3. Захарова не изобиловала необычайными приключениями или яркими событиями. За исключением детских и отроческих лет, проведенных в семье Петра Николаевича Ермолова. Остальные годы он прожил, по существу, как отшельник. Была учеба в академии художеств, поездки из Москвы в Петербург и обратно, встречи с интересными людьми своего времени. Когда болезнь сваливала его в постель на целые недели, он оставался наедине с пустыми холодными стенами, которые в горячечном бреду сливались перед глазами в молочный туман, через который ему являлись лица разных людей, прошедших когда-то перед его глазами. Чаще других являлся Алексей Петрович Ермолов.

Уже много лет в этом видении вставала одна и та же картина: высоченные черные скалы, нависающие над головой, извилистая каменистая дорога по Дарьяльскому ущелью, дорожная кибитка и усталый храп коней, заглушающий его тихий детский плач.

Ему хочется убежать, но его крепко держит за плечи большой сердитый генерал.

- На - а - на! - зовет он мать. Эхо тут же следом повторяет за ним: « На -а - на!» Устав плакать, он жалобно скулит до самого Тифлиса.

Забыть все это было б благодатью. Хотелось это вычеркнуть из памяти, но о том вспоминалось больше всего.

- Как коварна наша память, - думал он. - Когда она всего нужней, неожиданно изменяет и даже неразумна. Когда не нужна, силится выуживать из прошлого то, что огорчает, а там, где могла бы порадовать, не старается.

Захаров знал, что грозная тень генерала, лишившего его трех главных святынь - родины, родителей и веры - будет всю жизнь нависать над ним и преследовать его. Он постоянно стоял ним как дуэльный противник.

Жизнь художника сложилась в такой тесной увязке с родственниками генерала, что о какой-либо мести или выражении открытого протеста или недовольстве не могло быть и речи. Но все же, чувствуя себя неуютно перед совестью за молчаливое смирение со своей участью, на протяжении всей своей последующей жизни он молил небеса о даровании ему возможности хотя бы морально наказать того, кто был главным виновником всех его бед. И это случилось 23 года спустя. Своеобразная дуэль состоялась.

Противников разделял мольберт. Выпавший жребий позволял художнику воспользоваться вместо шпаги кистью и открыто наносить противнику точные, рассчитанные удары. Они не будут смертельными на тот момент. Возможно, что их даже не заметили тогда ни сам А.П. Ермолов, ни его современники. Искусно закодированная тайна личного проклятия художника раскроется лишь много лет спустя, и то не всем. «Не является ли это плодом фантазии автора?»- подумает читатель. Но мне думается, что вымысла здесь намного меньше, нежели настоящей правды.

Для всех, кто интересуется жизнью и творчеством П.З. Захарова, долгое время оставались непонятными обстоятельства, связанные с написанием самой известной и знаменитой его работы - портрета генерала А.П. Ермолова.

Могла ли эта идея исходить от самого художника, что мне поначалу представлялось маловероятным? Если это так, то почему его выбор пал на Ермолова?

Был ли это действительно вынужденный ход и что преследовал этим художник?

На эти три вопроса следовало дать исчерпывающий и убедительный ответ. В качестве аналитической основы я счел необходимым привести полностью хронику движения официальных документов, касающихся этого факта в той последовательности и в том объеме, в которых они даются Н.Ш. Шабаньянцем в его брошюре о П.З. Захарове. В главе «Годы расцвета» читаем:

«Несмотря на плохое здоровье, вынудившее оставить работу в Департаменте военных поселений, Захарова не покидает мысль о необходимости творческого роста, расширения своего диапазона».

В 1842 году перед уходом из Военного министерства он обращается за программой на получение звания академика. В своем прошении он писал:

В Совет императорской Академии художеств художника по живописи портретной Петра Захарова

ПРОШЕНИЕ

Желая заняться программою на звание академика по части портретной и представляя из трудов моих два портрета, прошу Совет Академии удостоить меня для получения сего звания надлежащей программою.

К сему прошению художник Захаров подписал.

Совет Академии художеств по представлению президента Академии художеств, рассмотрев материалы представления, счел вполне возможным удовлетворить просьбу Захарова, в силу чего вынес определение:

Выписка из журнала Совета Академии художеств! 842 г. февраля 20 дня.

Ст.9 - по прошению неклассного художника по живописи портретной Петра Захарова (№147) определено: неклассного художника по представленным работам, признав назначенным в академики, задать ему программу на получение звания академика написать поясной портрет г. генерала от артиллерии А.П. Ермолова».

... Более года работал он над портретом генерала А.П. Ермолова, а по окончании сообщил в Академию:

В Совет Петербургской Академии художеств от свободного художника Петра Захаровасына Захарова

ДОНЕСЕНИЕ

Исполнив ныне программу, заданную мне, определением Совета Императорской Академии художеств прошлого 1842 года, февраля 20 дня на получение звания академика, портрет генерала от артиллерии Алексея Петровича Ермолова; я отправил его из Москвы через посредство конторы транспортов первоначального заведения. О чем имею честь донести Совету Академии, приложив при сем и квитанцию, выданную мне конторою транспортов в получении сего портрета. Вместе с сим всепокорнейше прошу Совет не дозволять никому из художников делать копии или литографии с означенного портрета генерала Ермолова.

Свободный художник - П.Захаров.

Жительство имею в г. Москве, близ Тверской в Чернышевском переулке в доме генерал-майора Ермолова, №236.

Августа 25 дня 1843 года, г. Москва».

Творческий труд художника увенчался блестящим успехом. 30 августа 1843 года Совет Академии вынес определение:

«... По рапорту назначенного в академики неклассного художника Петра Захарова (по вх. Кн. №1091), при коем представляет назначенную ему Советом программу для получения звания академика: портрет генерала Ермолова (6) при чем просит Совет Академии не дозволять никому из художников делать копии или литографии с его портрета.

Определено: «Захарова удостоить звания академика»).

« Это одна из замечательнейших работ, - пишет Н.Ш. Шабаньянц, - которая вполне определила начало периода расцвета художника. Портрет А.П. Ермолова - очень интересная по замыслу, композиции и исполнению работа. Фон - грозовое небо, горные вершины Кавказа - создает определенное настроение, как бы вводя нас в обстановку и атмосферу Кавказской войны. На этом фоне вписана фигура генерала, героя войны с Наполеоном. Он изображен опирающимся на эфес шашки, одет в зеленый мундир с орденами и в синего цвета рейтузы.

Во всем облике старого боевого генерала - мужество, воля, ум и жестокость.

Внизу красными буквами подпись: « П.Захаров - из чеченцев, 1843 года 16 августа».

При беглом анализе располагаемых мною сведений, фактов, указывающих на то, что вся заслуга от выбора темы этого произведения и до ее воплощения на полотне принадлежит Петру Захарову, я не нашел. Полностью отсутствуют они и у изученных мною этой теме авторов: И.Андроникова, Н. Маркелова, Р. Алероевой, Ю. Ладоницкого и А. Кусаева.

Можно было бы, довольствуясь этим, посчитать данное академическое задание тонко рассчитанным моральным оскорблением, специально нанесенным кем-то художнику- чеченцу. Возможно, в этом мнении со мной согласились бы многие. Но все оказалось совсем не так. Во всяком случае, не совсем так. Некоторую ясность в это внес сам художник.

После первой чеченской компании в 1995 году, по счастливой случайности, ко мне попали бесценные копии семнадцати писем П.З. Захарова за период с июля-августа 1836 - го по апрель 1842 г. Их любезно предоставил мне страстный почитатель творчества нашего выдающегося соотечественника и один из его первых популяризаторов С - Э. Ибриев. Среди них я нашел одно единственное письмо, написанное 9 января 1842 года, которое проливает некоторый свет на историю с этим портретом. *

В самом конце этого послания, в котором П.З.Захаров подробно рассказывает о своем плачевном положении. Как бы, между прочим, сделано сообщение и, в увязке с ним, высказаны одновременно и пожелание, и просьба.

Обращаясь к своему воспитателю Петру Николаевичу Ермолову, он пишет:

«... Скажу Вам, что одному из молодых художников Академия задала программу на золотую медаль, Алексей Петрович отбивает редут под Бородиным, и я желал бы, чтоб представить Академии для программы на академика портрет Алексея Петровича, только надо узнать, согласен ли будет он оказать мне такую милость. Если согласен, напишите мне, Петр Николаевич».

Таким образом, становится очевидным, что инициатива написания портрета А.П. Ермолова принадлежала именно П.З.Захарову. Но что же заставило его сделать этот шаг вопреки своему желанию? Так бывает, когда обстоятельства бывают выше человека и вынуждают его делать то, что не сообразуется с его принципами. В описываемый период П.З. Захаров оказался именно в таком положении.

Служба в Департаменте военных поселений Военного министерства, на которую он вынужден был поступить из-за постоянной стесненности в средствах, оказалась хуже солдатчины. Мало того, что она отнимала у него все время и жалкие остатки загубленного здоровья, приходилось вдобавок подвергаться моральным издевательствам ничтожных людишек из администрации Департамента.

Условия, обговоренные при поступлении на службу в рисовальный отдел, не соблюдались. С болью и сожалением сообщает он об этом П.Н. Ермолову.

«...Как Вашему Превосходительству известно, что я по слабости здоровья много потерял, к довершению всего поступил на службу. Вы хорошо знаете, что новая обязанность совершенно отвлечена от части художественной, но я основывал это тем, что почти половину года, по условию, имел в свою пользу, т.е. четыре рисунка делать в месяц дома. Это условие было согласно с моим здоровьем, ибо мне было запрещено доктором выходить в дурную погоду.

По новому распоряжению Его Сиятельства графа Клейнмихеля, мы, все художники, должны ходить в комиссию для производства дел под смотрением весьма мелочного человека капитана Висковатого, который для пользы своей не только лишил нас праздничных дней, но, того и гляди, что потеряем зрение, не говоря уже о здоровье. Месяца два тому назад мне случилось необычно простудиться и прохворать две недели, то чуть-чуть не уволили от службы. При моем слабом здоровье, чтобы не дожидаться такой милости, получить награду мне объявленную начальником - 300 рублей серебром, да пожелать им счастливого успеха. Как Вы скажете, добрый мой благодетель, Петр Николаевич? Теперь все зависит от Вас, ехать ли мне в Москву или нет. Если нет, то должен служить, потому что я со службой должен был отказываться от практики, а теперь меня забыли, что существую или нет, потому что я, кроме должности и своей квартиры, ничего не знаю, и знать не могу...

... Надеюсь найти у вас в Москве кусок хлеба да покой, хоть стыдно в мои лета думать о покое, да здоровье изменило...»

Более всего художника угнетало то, что он оторван от любимого дела и что его как мастера стали забывать. Он понимает, что как человек искусства он сможет достичь высшей зрелости, полноты профессиональных достоинств и преимуществ перед другими только изо дня в день совершенствуя свою, захаровскую, технику письма, постоянно изощряясь в своем деле.

Из-за стремительно ухудшающегося здоровья и потери сил он начинает растерянно метаться в поисках разумного выхода из создавшегося положения. Интуиция подсказывает ему, что впереди остаются только считанные годы. Надо успеть сделать что-то значительное. Поэтому он решает распределять свою оставшуюся жизнь разумно: не как подскажет случай, а чтобы была польза и внутреннее удовлетворение, которое вернуло бы душевное равновесие и покой.

Это решение ускорила и неожиданная беда. В один из дней его круглосуточного отсутствия по делам службы, грабители уносят все, что у него было в квартире, прихватив и чужие вещи, взятые им во временное пользование при подготовке эскизов.

Можно представить себе, каких душевных мук стоило ему унизительное обращение за помощью к своему воспитателю. И, причем, в который уже раз.

В этом ограниченном жизненном пространстве, в которое втиснула его судьба, генерал Петр Николаевич Ермолов был для художника той единственной спасительной соломинкой, за которую он вынужден был хвататься каждый раз, когда не оставалось средств к существованию и нужда в который раз хватала его за горло, из которого и так почти каждый день хлестала кровь.

Ответная благодарность молодого Человека никогда не заставляла себя долго ждать. Он обязательно что-то преподносил в ответ. В великолепном исполнении были сделаны портреты Петра Николаевича и Анны Григорьевны, заменивших ему родителей, групповые и одиночные портреты всех их Детей. Порадовал также многих друзей семьи. Что он мог еще сделать для них? Когда он мучительно думал об этом, собираясь как-то компенсировать свой переезд в Москву и предстоящее временное иждивенчество в ермоловской семье, его внезапно осенила мысль о портрете Алексея Петровича Ермолова.

Хотя в глубине души художник не любил этого человека и не простил ему своего несчастья, но для всего ермоловского семейства он являлся гордостью и как активный участник Отечественной войны 1812 года, и как человек, достигший в свое время больших высот в военно-административном аппарате императора Николая I.

Когда Совет Академии художеств предложил одному из художников написать портрет А.П. Ермолова при конкурсном испытании на золотую медаль, П.З.Захаров сообразил, что именно это имя желательно использовать для выхода из тех проблемных ситуаций, в которых он оказался. Почему именно сейчас всплыло имя этого человека, П.З. Захарову нетрудно было догадаться. Все складывалось очень вовремя и к месту.

А.П.Ермолова вспомнили по той простой причине, что на календаре был январь 1842 года. Россия готовилась праздновать 30-летие победы над Наполеоном.

Хотя времени прошло и не так уж много со времен Бородина, но из генералов, героев Отечественной войны 1812 года, почти никого не осталось в живых. Лучшие из кутузовских орлов: Багратион, Раевский, Платов, Барклай-дe-Толли, Дохтуров, Давыдов, Уваров, Сульнев, Тучковы, Орлов-Денисов и многие другие уже давно покоились в земле.

Только вот к А.П.Ермолову, умудрившемуся не получить в боях ни одной серьезной раны, падкая до героев смерть никак не хотела идти. Видимо, длиннющий кровавый шлейф, тянувшийся за ним, отпугивал даже костлявую с косой.

Отдавая дань Победе, долг приличия требовал от царя и общества какого-нибудь воздания и ему.

Это и сделала Академия художеств, возможно, с высочайшей подсказки, поспособствовав тому, чтобы он стал главным героем двух живописных полотен.

В задании, которое было дано молодому коллеге П.З.Захарова, была определена батальная сцена - отбитие А.П.Ермоловым редута на Бородинском поле. Дублирование темы было ни к чему. Пётр напишет портрет генерала в полный рост. Такая работа приличествовала бы, в случае успеха, высокому званию академика, на которое он считал себя вправе претендовать. При этом П.З.Захаров знал, что этим шагом он сделает приятное своему воспитателю. К тому же, обращение к этой теме создавало для него и удобное обстоятельство. Доступ к портретируемому ему был более облегчен, чем другим, из-за близких родственных уз между его воспитателем и Алексеем Петровичем.

Прося Петра Николаевича переговорить с генералом и склонить его к согласию позировать ему, он надеется, что и без напоминания воспитатель поймет, что надо будет похлопотать и перед Советом Академии, чтобы ему была поручена именно эта тема. Петр Николаевич, как всегда, не оставляет его просьбу без внимания, и со своей стороны прилагает все усилия, чтобы через свои связи добиться такого решения.

Наконец это ему удалось, и к 20 февраля П.З.Захаров имеет уже официальное задание Совета Академии художеств.

Ко времени написания этого портрета генералу А.П. Ермолову исполнилось уже 65 лет. По меркам того времени, этот возраст считался преклонным. Годы не пощадили завоевателя Кавказа, да и образ жизни, который он вел в годы сидения в Орле и потом в Москве, не способствовал сохранению его геркулесовой стати в фигуре и львиной суровости в лице. Это был уже одряхлевший, грузный старик с бесцветными толстыми губами, синюшным лицом и со спутавшейся копной длинных седых волос. Усиливающаяся с годами дружба с водкой и табаком уже почти выхолостили из него грозное генеральство, которое он сохранял еще в 30-х годах.

П.З.Захаров поначалу даже растерялся, когда увидел его впервые после их последней давнишней встречи в доме воспитателя. Что он с него мог написать? Это была лишь жалкая тень некогда могущественного человека. Предстояла тяжелая работа с постоянным напряжением фантазии. Детали лица, сильно трансформированные годами, необходимо было снивелировать примерно под 1827 год. Несмотря на такой курьез, в целом, Петр был доволен увиденным. Его некогда униженное этим человеком достоинство было в какой-то степени удовлетворено.

- Боже милостивый, - произнес художник в уме, - как ты справедлив в своих воздаяниях за дела наши праведные и грехи наши тяжкие.

П.З.Захаров знал, что государь не проявил к генералу ожидаемой милости и с годами не изменил своего неприязненного отношения к этому палачу Кавказа.

Перед обществом Николай I соблюдал внешнее приличие и не давал повода для упреков в бездушии.

О том, как складывалась жизнь у Алексея Петровича после кавказского наместничества, П.З. Захаров знал хорошо. Его воспитатель Петр Николаевич много раз заводил об этом речь и в кругу семьи, и на встречах с друзьями дома. Таким образом, художник был в курсе последующей ермоловской одиссеи.

Многое в ней было непонятным. Некоторые моменты биографии вполне логичны и не вызывают вопросов.

Не сразу оправившийся от удара после смещения с должности наместника Кавказа, А.П.Ермолов начинает строить планы возвращения во власть.

С твердой верой во второй карьерный взлет, в 1831 году он приехал в Москву, приурочив эту поездку ко времени пребывания там Николая I. Через одного из старых знакомых из окружения царя добился высочайшей аудиенции и имел с Его Величеством двухчасовую беседу. После этого военный министр А.И. Чернышев, естественно, по поручению императора, предложил ему должность генерал-аудитора в Военном министерстве. А.П.Ермолов счел эту милость мало-ватой и заартачился.

«Я не приму этой должности, которая возлагает на меня обязанности палача» - заявил он.

Сколько неразгаданных тайн хранит в себе человеческая психология.

Деспот, прошедший огнем и мечом через весь Кавказ, погубивший жизни тысяч мирных людей и стерший с лица земли сотни горских сел и деревень, не считал это палачеством. А вот быть арбитром в законных судебных спорах ему показалось верхом жестокости.

Его ввели в Государственный Совет, но и там он не ужился с сослуживцами. Попросил об отставке, и она немедленно была дана ему.

В 1839 году он переехал в Москву. Лето проводил в собственном деревянном доме по Гагаринскому переулку, недалеко от Пречистенского бульвара.

П.З.Захаров жил в это время в Санкт-Петербурге, на Васильевском острове, на одиннадцатой линии, между Большим и Средним проспектами в доме Траншеля.

Алексей Петрович уже много раз встречался со своим названным двоюродным племянником. Интересовался его успехами у Петра Николаевича. Знал, что вывезенный им в Тифлис мальчик стал крупным художником и может стать знаменитостью брюлловского масштаба. Возможно, он вспоминал о нем и в Орле, когда к нему проездом на Кавказ заезжал М.Ю. Лермонтов.

Сообщение о том, что Совет Академии художеств предложил П.З.Захарову написать его портрет, он воспринял как реванш за полное свое поражение.

Еще до приезда художника Петр Николаевич сообщил ему, что П.З.Захаров является кандидатом в академики и что в качестве испытания на присвоение этого звания Советом Академии ему поручено писать портрет генерала от артиллерии Алексея Петровича Ермолова.

Ибрагим Джабиров №93 (919) 26 ноября 2011г.

(Окончание в следующем номере)