Чеченский гений и Ермолов («Молодежная смена»)

02.12.2011 17:30

Это не могло не польстить честолюбивому генералу. Он воспринял это сообщение как последнюю вспышку угасающего пламени своей славы.

-Ты уж не подкачай, племянничек! - гудел он своим хриплым басом. - Докажи этому знаменитому художнику Доу, что на Руси мастера кисти не хуже аглицких.

Хозяин дома имел в виду свой портрет, помещенный в галерею героев Отечественной войны 1812 года. Заморский мастер явно польстил генералу и в лакировке внешнего облика и в искусственном придании ему внутренней многозначительности. Но даже в этом нахорохорившемся хмуром вояке П.З.Захарову виден был бездушный и жестокий солдафон.

Бывают люди, которые со временем отрекаются от дел неправедных и пытаются дальнейшим благочестием заслужить милость Всевышнего и уважение людей. Искренность таких побуждений обычно бывает написана на лице. Алексей Петрович если и жалел о чем-то, так это только об ушедшей молодости и силе. Больше ни о чем.

Много лет спустя, родственные ему души попытаются снять с него кровавый фартук и пожалеть этого «сфинкса новейших времен».

Составитель «Записок Ермолова» историк В.А. Федоров, затрагивая некоторые стороны его личной жизни, с трогательным сочувствием отмечает: «Так навсегда и остался он холостяком».

Писатель Олег Михайлов, автор исторического романа «Генерал Ермолов», более углубленно занимавшийся биографией Алексея Петровича, убеждает нас в абсолютной беспочвенности этого сочувственного сожаления.

Обладавший могучим телесным здоровьем, А. П. Ермолов никогда не был аскетом, и уступал зову матушки-природы с явным желанием.

Склонный, как и некоторые ура-патриоты, к идеализации личности А.П.Ермолова, О. Михайлов тоже, как мог, смягчил эту сторону личной жизни генерала. Он осторожно приподнял лишь на самую малость завесу над его тщательно скрываемой личной жизнью, но и этого достаточно, чтобы иметь представление о безнравственной и разнузданной сущности этой деспотической натуры.

Полтора месяца спустя после разгрома родного селения П.З.Захарова - Дады-Юрта - 3 ноября 1819 года, разбив у Балтугая войска Ахмед-хана Аварского, он сделал своей наложницей молодую дагестанку Сюйду, дочь Абдуллы. От этой невольницы у него появился сын Бахтияр, нареченный при крещении Виктором. Подобно лермонтовской «Бэле», Сюйда быстро надоела ему и была отправлена обратно к ее отцу.

Во время военной экспедиции в Акушу, в селении Кака-Шуре он присмотрел для себя дочь кака-шуринского узденя Аки-Тотай. Ее фаворитство было более продолжительным.

За 7 лет гаремной жизни в Тифлисе она родила проконсулу двух сыновей: Аллах-Яра (Севера) и Омара (Клавдия), а также дочь Сатият (Софию).

При разгроме Дады-Юрта Ермолов рассчитывал найти себе наложницу и среди чеченских красавиц, но они повели себя вопреки всякой логике.

Из ста сорока оставшихся в живых жителей этого аула были отобраны 20 красавиц, которых должны были повезти в Тифлис в ставку главнокомандующего, а затем развезти в Петербург и Москву по домам знатнейших вельмож.

При переправе на плоту через Терек девушки вступили в отчаянную схватку с конвоем и утонули в реке все до единой. После этого случая А.П.Ермолов никогда уже не поднимал своих глаз на чеченских женщин.

...Между тем сеанс продолжался. Уставший от долгого сидения на одном месте, Алексей Петрович нервно ерзал и продолжал вспоминать Кавказ.

Генерал смотрел на сосредоточенное хмурое лицо П.З.Захарова, на энергичное движение правой руки, орудующей кистью, и молча размышлял про себя. Красивый парень. Только бледный и худой. Видать, и мать была не последней красавицей. В голову лезли всякие невеселые мысли. дч Много крови попортили ему чеченцы в период его владычества на Кавказе. Он сравнивал их с другими народностями, населяюшими этот край, но ни на кого из своих соседей они не были похожи. Он не переставал удивляться их безрассудной храбрости, предприимчивости, презрению к смерти, способности легко переносить нечеловеческие страдания и трудности.

В боевых схватках он, по возможности, старался не брать их в плен. Попытки сделать из них рабов были бесполезны. Держать в неволе этих кипящих жаждой мщения безумцев не имело смысла, и он уничтожал их, когда войска одерживали верх.

В редких случаях оставались иногда в живых малолетние дети. На его памяти было предпринято несколько экспериментов по воспитанию их в русской среде в дворянских семьях. Результаты превосходили все ожидания

А.П.Ермолов был лично знаком с каждым из них. Айбулат Розен, любимец великого князя Константина, наместника Польши, служил в Варшаве и пользовался уважением своих сослуживцев и успехом в польской аристократической среде. Генерала Александра Чеченского, воспитанника Н.Н. Раевского, он знал еще молодым ротмистром в период войны с Наполеоном. Вспоминая первые дни и недели тяжелого отступления к Смоленску 1-й и 2-й русских армий под командованием полководцев Багратиона и Барклая-де-Толи, он никогда не забывал один чрезвычайно важный момент, связанный с Александром Чеченским.

Алексей Петрович был тогда назначен начальником штаба 1 -й Западной армии. Надо было искусно выводить войска из готовящейся французами ловушки и узнать их точные намерения после перехода на левый берег Днепра. Он послал тогда Александра Чеченского на верную смерть во имя спасения основных сил. Позже, в своих «Военных записках», опубликованных в России и за рубежом в 1863-64 гг., он напишет: «... Ротмистру Чеченскому, известному храбростью, приказал я, выбрав охотников (добровольцев) из конвойной команды Бугского казачьего полка, отправиться на левый берег Днепра и осмотреть на марше силы неприятельские...» Это была безумная затея, но храбрость чеченца сотворила тогда чудо. Он не погиб и задачу выполнил блестяще. Благодаря добытым им ценнейшим сведениям о направлении движения и составе ударных сил противника, две русские армии уходят от боевых столкновений с французами, без потерь доходят до Бородина и соединяются с основными силами.

Или вот, стоящий передо мной мой пленник Петр Захаров. Кто бы мог подумать, что он будет восхищать своим талантом высший свет Петербурга и даже самого императора? Ему бы было легче и спокойнее на душе, если бы этот юноша никем не стал, а был бы дворовым мальчиком Петрушей и кроме «отнеси, принеси» ничего не знал.

- А ведь талантливый народ, черт его подери! - злился он про себя. -Может быть, с самого начала надо было бы с ними по-другому?... Стань мы добрыми друзьями, нам были бы нипочем ни Турция, ни Персия или кто-то там еще! Вот был бы железный заслон на юге от всякой там азиатской напасти. И не надо было бы посылать ежегодно в эту мясорубку десятки тысяч русских солдат и офицеров...

Теперь бесполезно так мечтать. Кавказская война полыхала уже тридцать четвертый год. Море страданий разделяло эти два народа. Кровавую лепту в это постыдное дело внес и он. Генерал знал, что во многих случаях вел себя неоправданно жестоко. Иногда эта жестокость перехлестывала через край. Вспомнился тот злосчастный день 14 сентября

1819 года, когда по его приказу генерал Сысоев стер с лица земли родной аул этого художника. Бог сотворил чудо, оставив в живых трехлетнего мальчика, находившегося в объятиях молодой матери, смертельно раненной пушечным снарядом.

Став зрелым мастером и вьдающимся художником, Петр Захаров был теперь живым напоминанием его неоправданной жестокости.

Назначенный 6 апреля 1816 года командующим Кавказским корпусом, он заполнил ущелья Кавказа громом пушек и двинул войска на Чечню и горный Дагестан. Его план насильственного приведения в подданство горских народов Северного Кавказа и завершения образования российского административного устройства на Кавказе был одобрен царем, и потому он действовал круто и без оглядки. Именно с этого периода началась долгая и упорная Кавказская воина. А.П.Ермолов вел ее суровыми колониальными методами. Непокорные селения сжигались, сады вырубались, скот угонялся, покоренное население приводилось к присяге на верность российскому императору, облагалось данью, у них брались заложники.

Пламя войны полыхало уже вовсю, и конца ей пока не предвиделось. И теперь уже 16 лет, как он не у дел.

За это время он много раз осмысливал свои прошлые деяния. В своих «Записках», вспоминая обо всем этом, и, в частности, о кровавом дне Дады-Юрта, он писал:

«При атаке сих деревень, лежащих в твердых и лесистых местностях, знал я, что потеря наша должна быть чувствительною, если жители оных не удалят прежде жен своих, детей и имущество, которых защищают они всегда отчаянно, и что понудить их к удалению жен может один только пример ужаса.

В сем намерении приказал я Войска Донского генерал-майору Сысоеву с небольшим отрядом войск, - присоединив всех казаков, которых по скорости собрать было возможно, окружить селение Дадан-юрт, лежащее на Тереке, предложить жителям оставить оное, и буде станут противиться, наказать оружием, никому не давая пощады. Чеченцы не послу-шали предложения, защищались с ожесточением. Двор каждый был окружен высоким забором, и надлежало каждый штурмовать. Многие из жителей, когда солдаты врывались в дома, умерщвляли жен своих в глазах их, дабы во власть их не доставались. Многие из женщин бросались на солдат с кинжалами.

Большую часть дня продолжалось сражение самое упорное, и ни в одном доселе случае не имели мы столько значительной потери, ибо кроме офицеров простиралась оная убитыми и ранеными до двухсот человек. Со стороны неприятеля все бывшие с оружием, истреблены, и число оных не менее могло быть четырехсот человек. Женщин и детей взято в плен до ста сорока, которых солдаты из сожаления пощадили как уже оставшихся без всякой защиты и просивших помилования (но гораздо большее число вырезано было, или в домах погибло от действия артиллерии и пожара).

Солдатам досталась добыча довольно богатая...Селение состояло из 200 домов. 14 сентября разорено до основания...»

А.П.Ермолов хорошо помнил этот день. Не забыл и то, как даже он, повидавший немало кровавых ужасов, был ошеломлен представшей перед ним страшной картиной. Но в своих мемуарах бывший проконсул Кавказа явно поскромничал, занизив цифру убитых жителей аула до 400 человек. Если учесть, что в тогдашней Чечне даже семья из 5 человек считалась малочисленной, в Дады-Юрте могло проживать, даже по скромным подсчетам, не менее полутора тысяч человек. Значит, их полегло не менее тысячи, так как в живых остались лишь те 140, о которых упомянул в своих воспоминаниях генерал.

Всех этих подробностей П.З.Захаров, конечно, не знал, и не узнал до конца своих дней. И хорошо, что не знал, ибо среди шедевров русской живописи, возможно, не было бы сегодня одного из удивительных и загадочных портретов, каковым является портрет А.П.Ермолова.

Кроме беглого описания его общего колорита и композиционного решения, искусствоведы особо не углубляются в психологическую суть изображенного на этом по-готне. Какие ассоциации вызывает поза, взгляд, сложные акценты на отдельных деталях лица, форма одежды и даже фон? Об этом стоит поразмышлять.

Преобладание темных тонов здесь не случайно. Вся жизнь этого человека состояла, в основном из темных полос, если не считать некоторые эпизоды из Отечественной войны 1812 года. Они не лишены некоторой героики и, по сути, послужили тем фундаментом, который позволил ему рассчитывать на последующие милости императора и доступ в высшие эшелоны власти.

Взгляд тяжелый, неприятный. В нем читается только рассерженность и обида на весь мир.

А как удачно выбрал художник точку опоры и сам предмет изображающий ее! Это боевая сабля. Если прошлые деяния не оставили генералу внутренней свободы и раскованности, то вместо мягких бархатных подлокотников кресел его рукам суждено до конца ощущать холод сабельной рукояти. Но он ничуть не тяготится своими неразрывными узами с этим орудием войны. Ни сожалений, ни смущения нет на его лице. Есть только огромное презрение ко всему окружающему. Всем своим надменным видом он как бы говорит: «Ваше счастье, что не я ваш император».

К тому впечатлению, которое остается у зрителя от созерцания его мрачного и откровенно сердитого лица с тяжелым безжалостным взглядом, немало добавляет и вызывающий жест персонажа, свидетельствующий о его неземной жажде власти.

В галерее портретов военных деятелей первой половины XIX века нет такого выбора позы.

Нечто схожее можно найти в портрете П.Х. Витгенштейна, писанном Францем Крюгером. Но там старик-фельдмаршал при всем воинственном напряжении позы выглядит сущим добряком по сравнению с А.П.Ермоловым.

В первые мгновения при взгляде на портрет Алексея Петровича, весь его контур в целом ассоциируется с образами Мефистофеля, Люцифера, Демона, Дьявола, кого угодно, только не человека. В облике генерала больше авантюрности, нежели благородной целеустремленности. Разглядеть эту сущность в его скрытной натуре оказалось не под силу даже М.Ю. Лермонтову, наивно заблуждавшемуся в своих почтительных мыслях о нем.

Это хорошо разглядели лишь два Александра Сергеевича: Грибоедов и Пушкин.

В 1826 году, освободившись от первоначальных дьявольских чар генерала, А.С. Грибоедов пишет своему приятелю Бегичеву: «С Алексеем Петровичем у меня род охлаждения прежней дружбы»... И дальше он ставит уже хронологический диагноз: «Старик наш -человек прошедшего века».

«Историю Ермолова хотел написать еще Пушкин, - пишет писатель Н.М. Маркелов. - Вероятно, удовлетворив свои творческие интересы в созданных образах Петра (то есть абсолютной вершины российского самодержавия) и Пугачева (то есть максимальной степени народного протеста оному), он искал возможности запечатлеть и современную ему личность исторического масштаба.

В отличие от А.С. Грибоедова, быстро раскусившего А.П.Ермолова, А.С.Пушкин все еще продолжал оставаться в плену дьявольских чар генерала и освободился от них лишь че-тырнадцать лет спустя, после написания в 1820 году поэмы « Кавказский пленник». Там он восклицал: «... Смирись, Кавказ, идет Ермолов!», славил «пылкого Цицианова», известного закавказского карателя, расстрелянного в упор бакинцами в 1806 году, и генерала Котляревского, прозванного «бичом Кавказа», человека неслыханной жестокости пребывавшего тогда в страшных физических мучениях, испытывая заслуженную божью кару за свои кровавые дела.

Толчком к прозрению Пушкина стало письмо П.Вяземского к А. Тургеневу. «Мне жаль, - пишет он, - что Пушкин окровавил последние стихи своей повести. Чтс за герои Котляровский, Ермолов? Что тут хорошего, что он «как черная зараза, губил, ничтожил племена?» От такой славы кровь стынет в жилах и волосы дыбом становятся. Если бы мы просве щали племена, то было бы что воспеть. Поэзия - не союзница палачей».

А.С.Пушкин, наслышанный об этом отзыве, решил сверить мнение своего товарища с человеческой сутью генерала и затем уже принять решение, писать или не писать о нем как о личности исторического масштаба.

Ради двухчасовой встречи с отставным «проконсулом» А.С.Пушкин, направлявшийся в Грузию, проделал двебти с лишним верст, чтобы заехать к генералу в Орел. Впоследствии, пережив страшное разочарование, А.С.Пушкин от своих замыслов отказался и в дневнике 1834 года назвал А.П.Ермолова «великим шарлатаном».

Подобно «Джоконде» Леонардо да Винчи, портрет А.П.Ермолова всегда будет вызывать много споров, предположений, догадок. Знатоки и мастера этого вида искусства сделают еще много открытий по содержанию картины, по тем или иным замысловатым кодам, которые скрыты в той или иной детали.

Если исходить из бесконечного пространства времени, мы и сегодня не так уж далеко ушли от ермоловской поры. Оценки событий пятидесятилетней Кавказской войны еще далеки от объективности. Нам предстоит еще многое узнать, переосмыслить, переоценить из той эпохи.

А.П.Ермолов - это мрачный символ этой войны, хотя после него наместников Кавказа сменилось множество. Многие из его современников знали и запомнили его как олицетворение военного ужаса.

Под таким углом зрения рассматривал его и художник.

Он с неимоверным напряжением всматривался в черты лица этого человека и увидел то, что предполагал увидеть - печать проклятия Творца. Искусной кистью перенести зыбкий образ этой печати на холст - это и была его сверхзадача, которую он выполнил блестяще.

В живописи, как и в поэзии, огромную роль играет культура намека и критической недосказанности. В этом портрете все это есть. Но, и вместе с этим, мы не можем утверждать, что художник до конца отодвинул ширму, за которой скрывался дьявол в генеральской оболочке.

Те, которым хочется видеть в созданном П.З.Захаровым образе «могучее лихое племя», никаких недоговоренностей тут не усматривают. О морально-нравственных акцентах, присутствующих здесь, и говорить нечего. Как говорится, и песня самая прекрасная неодинаково всем слышится. Ничего удивительного тут нет. Ведь тайны и загадки, закодированные художниками средневековья в своих картинах, раскрывались лишь через столетия.

Возможно, много времени спустя у искусствоведов, историков, филологов и этот портрет сможет вызвать восхищение хотя бы потому, что его создателю удалось достичь того поразительного гипнотического эффекта в светотеневом решении образа, которое не оставляет равнодушным никого.

Помимо всего прочего, значение этой работы еще и в том, что она является важным «человеческим документом», в котором ярко отражено негативное отношение художника к агрессивной части русской военщины той эпохи.

Выстраивая такую версию идейного замысла художника и истории создания этой работы, я понимал, что будет трудно пытаться выявить точную истину там, где четкие, однозначные умозаключения невозможны, поскольку конкретные обстоятельства, имеющие отношения к этому факту, еще недостаточно известны. А те материалы, кото-рыми мы располагаем, в чем-то двусмысленны и противоречивы.

Однако вряд ли будет ошибкой рассматривать этот поступок художника как вынужденную уступку давнишнему желанию близкого человека, в данном случае Петра Николаевича Ермолова, который на протяжении многих лет способствовал его божественному взлету к вершинам духа и мастерства. И, в данном случае, настояв на том, чтобы П.З.Захаров воспользовался сотворенным для него судьбой стечением благоприятных обстоятельств, он помог своему воспитаннику создать самую глубокомысленную и загадочную из всех его работ и привел его к высшему пьедесталу признания и славы, которые тот заслуживал по праву.

Ибрагим Джабиров №94 (920) 30 ноября 2011г.

(Окончание. Начало в №93)

_{Все права защищены. При перепечатке ссылка на сайт ИА "Грозный-информ" обязательна.}