Г-н Пыхалов, т. Сталин, выселение чеченцев, ингушей, или Кто у нас «виновные народы»? («Вести республики»)

12.01.2012 11:36

(Продолжение. Начало в номере за 11 января)

Формирования из казаков отличались высокой боеспособностью. Советские разведчики, говоря о составе одной из казачьих дивизий вермахта, докладывают: «В 6-м Терском полку преобладают терские казаки в возрасте до 45 лет, иногда вместе с сыновьями. Политико-моральное состояние частей дивизии крепкое… является вполне боеспособной…» Вместе с тем, необходимо отметить, что десятки тысяч казаков доблестно сражались с фашистами во всех родах войск Красной Армии и составили основу целых десяти советских кавалерийских корпусов (Дробязко С. Последние сражения гражданской войны. - С. 38).

Так же, как и вопрос о коллаборации, представляет интерес и проблема деятельности диверсантов и шпионов в советском тылу. Германской военной разведкой (Абвер) был разработан довольно авантюристический план под кодовым названием «Шамиль», предусматривавший захват нефтедобывающих районов Северного Кавказа при помощи воздушно-десантных и диверсионных групп, в том числе сформированных из военнопленных горцев и казаков. К примеру, подготовкой таких диверсантов руководил в лагере специального полка «Бранденбург-800» обер-лейтенант Эргард Ланге, под руководством которого находились три учебные группы общей численностью в 100 курсантов-кавказцев (Петров В., Александров В. Второй кавказский фронт // «Независимое военное обозрение». – 30 марта – 5 апр. 2001.– С. 5).

Диверсанты готовились также специальной «службой Цеппелин» штаба «Кавказ», созданного германским Восточным министерством, а также при разведывательно-диверсионном батальоне «Бергманн» (Горец). Его формирование началось еще в октябре 1941 г. из числа советских военнопленных-кавказцев, а также эмигрантов и деклассированных элементов на оккупированных территориях. Общая численность личного состава батальона, включая немцев, достигала 1200 человек (Ибрагимбейли Х. М. Реакционная сущность расистской политики фашистской Германии на временно оккупированной территории Северного Кавказа (1942–1943 гг.) // Великий Октябрь и передовая Россия в исторических судьбах народов Северного Кавказа (XVI–70-е годы XX века). – Грозный, 1982. – С. 209). Много ли это? Не сравнить, конечно, к примеру с Особой дивизией «Россия» зондерштаба «Р» абвера, состоявшей из бывших белогвардейцев и эмигрантов (10 тыс. рыцарей «плаща и кинжала») на одном только направлении группы армий «Север».

Надо отметить, что надежды народов СССР на самоопределение в условиях немецкой оккупации были эфемерными. В целом, гитлеровская верхушка отрицательно относилась к подобным планам. Кавказские политические организации и т. н. «национальные комитеты» в Берлине, состоявшие, главным образом, из эмигрантов, вскоре стали отказываться от официального сотрудничества с Германией из-за непризнания их политических предложений. Немецкие офицеры фронтового штаба, более или менее достоверно знавшие ситуацию на Северном Кавказе, четко заявляли посланцам разного рода бутафорских «правительств», что Германия «не нуждается в каких-либо союзниках внутри советской России» (Гречко А. А. Указ. соч. – С. 366, 368; Галицкий В. Чеченцы не позволили Канарису и Геббельсу создать на юге Советского Союза «пятую колонну» // Даймехкан аз («Голос Отчизны»). – 2001. – № 3. – С. 4; Сигаури И.М. Указ. соч. – С.204; Авторханов А. Г. О себе и времени. Мемуары. – М., 2003. – С. 604-605, 621-623; и др.).

Активность германских секретных служб резко возрастает во второй половине 1942 г., когда военные действия идут уже непосредственно на Северном Кавказе. В августе-сентябре 1942 г., по данным советского НКВД, только на территорию Чечено-Ингушетии тайно десантировано 5 групп немецких диверсантов-парашютистов, общей численностью 67 человек под командованием О. Губе, Т. Засиева, А. Дзугаева, Э. Ланге и Г. Реккерта. Еще три группы диверсантов появились в Чечено-Ингушетии спустя один год – в августе 1943 г. Общая численность немецких парашютистов во всех группах составила 77 человек, из которых 13 человек были чеченцами по национальности, остальные немцы, осетины и русские. Укажем для сравнения, что только на территории Москвы и Московской области осенью и зимой 1941 г. было выявлено и захвачено свыше 200 агентов немецкой разведки и 23 парашютиста (ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 297. Л. 95, 96. Цитируемые здесь и далее архивные документы, в т.ч. и из других архивов приведены в указанной нами монографии И.М. Сигаури и в совместной работе Я.З. Ахмадова и Э.Х. Хасмагомадова).

По данным компетентного в своих вопросах В. Шелленберга, в пределах основной части Восточного фронта «в лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которые после обучения забрасывались на парашютах в глубь русской территории». Так, только в 1941 г. советскими спецслужбами было задержано во фронтовой зоне 2343 шпиона, 699 диверсантов, 4647 изменников. По данным НКВД СССР, на 8 августа 1942 г. (примерно за один год войны) было арестовано 7755 агентов противника (по другим источникам 11765). За годы войны число задержанных агентов только из числа парашютистов составило 1854 человека, радистов – 631. Причем 389 радиостанций с соответствующими группами вражеских разведчиков так и остались нераскрытыми (Шелленберг В. Мемуары. М. 1991. – С. 215; Кодачигов В. «Смерть шпионам». Советская военная контрразведка против абвера и СД // Интернет; Василий Усов. Указ. соч. – Интернет; и др.). Подавляющее число указанной фашистской агентуры составляли бывшие советские военнослужащие русской национальности.

Теперь об уровне повстанческого движения в Чечено-Ингушетии. Из действовавших в горах Чечено-Ингушетии накануне войны вооруженных групп, по терминологии НКВД-НКГБ «банд», первоначально только одна, возглавляемая Хасаном Исраиловым, по мнению властей, являлась «повстанческой группой», а остальные носили чисто уголовный характер. Причем, первые месяцы войны все эти «банды» особой активности не проявляли – всего было зафиксировано 4 «бандпроявления», в ходе которых погибло 9 человек, включая одного партийного работника. Действиями органов НКВД за весь 1941 г. было ликвидировано 12 групп, общей численностью до 100 человек. Кроме того, задержано 550 дезертиров и 566 человек всех национальностей, уклонявшихся от призыва в армию (ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 274. Л. 1, 2, 4, 10, 12, 134).

Положение в горных районах Чечни, по данным спецслужб, осложнилось в октябре 1941 г., когда якобы в целом ряде селений Галанчожского, Шатойского и Итум-Калинского районов население приступило к стихийному разделу колхозного имущества. Утверждалось, что имели место массовая неуплата налогов и уклонение от мобилизации. Всего якобы в волнениях, продолжавшихся с 28 октября по 3 ноября 1941 г. и носивших черты социального протеста, участвовало до 800 человек.

Эти «события» чечено-ингушские партийные органы вначале, по подсказке НКВД-НКГБ, квалифицировали как открытое антисоветское «кулацко-бандитское восстание», организаторами которого считались Хасан Исраилов, Майрбек Шерипов и братья Мусостовы. К подавлению «выступлений», кроме оперативных групп и внутренних войск, были привлечены три звена боевой авиации. Операция оказалась плохо подготовленной в военном отношении и сопровождалась большими потерями среди мирного населения. В последовавших в результате зверств карателей столкновениях погибло до 19 человек, 3 военнослужащих пропали без вести. Арестовать удалось почему-то только 5 участников «волнений», остальные «скрылись» в горах.

Указанные оценки опираются на данные исключительно центрального аппарата НКВД ЧИАССР. Согласно другим данным, собранным и от партийных функционеров (кстати, русских по национальности), непосредственно находившихся в тот момент в горах, в том же Галанчожском районе наблюдалось абсолютное спокойствие. Ни руководство района, ни население ничего не знало о каких-либо «выступлениях». Бомбардировки мирных аулов советской авиацией стали шоком и для райкома партии, и для командированных по текущим делам в район сотрудников обкома ВКП (б).

Все эти «беспорядки» однозначно были провокациями нового наркома НКВД, личного порученца Л.Берия – капитана госбезопасности С. Албогачиева. Небольшие боестолкновения с абреками случались и до него, и в них также гибли порой десятки стрелков внутренних войск, но они носили в целом эпизодический характер. Однако панические реляции о положении в горах Чечено-Ингушетии впервые пошли в Москву именно от них. Они разительно расходились с совокупными данными Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) и вызывали у партийных чинов настоящую ярость. Нарком НКВД и его подчиненные подвергались жесткой партийной критике за недостатки в работе (ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 63. Л. 16, 17; Репрессированные народы России: чеченцы и ингуши: Документы, факты, комментарии. – М., 1994. – С. 31; Патиев Якуб. Ингуши: депортация, возвращение, реабилитация. 1944-2004. Док. 8,10-11, 13 // Интернет. Сайт «Ингушетия.Ру; Музаев М. Указ.соч.).

На фоне крайне неудачного для Советского Союза хода военных действий и тяжелейших потерь, которые несла Красная Армия, самые незначительные по своим масштабам волнения в тылу, даже надуманные, вызывали глубокое беспокойство советского руководства. В сентябре 1941 г. было принято решение о создании в ряде регионов страны (в том числе и в Чечено-Ингушетии) в составе местных органов НКВД особых отделов по борьбе с бандитизмом. Кроме того, в Шатойском, Галанчожском и Итум-Калинском горных районах создаются постоянные оперативные группы, имевшие целью быстро пресекать любые проявления бандитизма. Для поддержки действий оперативных групп в декабре 1941 г. в Чечено-Ингушской АССР формируется 178-й мотострелковый батальон, развернутый в следующем году в 141-й горнострелковый полк войск НКВД (ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 30. Л. 6, 19).

Заметим, что в принципе резкий всплеск бандитизма наблюдался во всех советских городах и районах по мере приближения фронта. Грабилось колхозное и государственное имущество, восставали тюрьмы, громились склады и магазины, высказывалось вызывающее неповиновение властям и шли угрозы в их адрес. Так, в ночь с 22 на 23 июня 1941 г. с первыми залпами войны сбежало все областное руководство Белостокской области Белорусской ССР, включая начальство и личный состав НКВД. Население начало погром и грабежи, велась даже стрельба из окон по отступающим красноармейским частям. После первой бомбардировки г. Луцка весь партийно-советский аппарат обратился в паническое бегство, и так происходило на всем протяжении фронта. В той же Москве осенью 1941 г. массы бандитов, пользуясь паникой, вышли на улицу и средь белого дня грабили склады, магазины и учреждения. Власти были вынуждены ввести осадное положение и практиковать публичные расстрелы на месте. Советское начальство, бросая свои учреждения и предприятия, захватывало автомашины, материальные ценности сотнями, бежало из столицы на восток (Г. К. Жуков в битве под Москвой. – М.,1994. – С. 26; Мельтюхов М. И. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня – 9июля 1941 гг.) // Трагедия 1941-го. Причины катастрофы: Сборник. / Ред.-сост. Г. Пернавский. - М., 2008. – С. 63,69-70; Млечин Л. Октябрьский позор Москвы // Профиль. - № 36, 2006; и др.).

В целом, несмотря на малочисленность антисоветских групп Чечено-Ингушетии и несогласованность их действий, местные правоохранительные органы были не всегда в состоянии эффективно бороться с ними. Так, очередная проверка работы Ножай-Юртовского районного отдела НКВД, проведенная в мае 1942 г., выявила, что на весь район имелось всего 29 осведомителей, завербованных еще в 1937 г., а среди личного состава районной милиции процветало пьянство (ГАРФ. Ф. Р-9478. Оп. 1. Д. 30. Л. 56, 108, 187; Репрессированные народы: чеченцы и ингуши. Пакет документов № 2 // Шпион. Альманах писательского и журналистского расследования. Вып. 1. – М., 1993. – С. 33, Вып. 2. – М., 1993. – С. 57-59).

Всю подноготную «широкого антисоветского движения» в горах Чечено-Ингушетии вскрывают контакты руководителей сталинских спецслужб с т. н. повстанческими «лидерами» в годы войны. Это была грандиозная, но обычная для громадной машины советской госбезопасности игра. Причем, оперативные игры с «бандитами» в горах дошли до того, что ее вели сами руководители спецслужб – от Албогачиева в Грозном до Берия в Москве.

Известно, что и М. Шерипов, и Х. Исраилов, фигуры поистине трагические, осознанно пришедшие к необходимости вооруженного сопротивления кровавой сталинской диктатуре, были искусственно подведены к тайным контактам с рядом руководящих работников Чечено-Ингушского НКВД-НКГБ. Так, М. Шерипов имел, как он думал, полезные «связи» с начальниками отделов НКВД в Шатойском, Итум-Калинском и Чеберлоевском районах. Кроме того, он поддерживал отношения с Идрисом Алиевым, начальником отдела по борьбе с бандитизмом Чечено-Ингушского НКВД и сотрудником того же отдела О. Худаевым (Репрессированные народы: чеченцы и ингуши. Пакет документов №2. – С. 63).

Поздней осенью 1942 г. И. Алиев и другие работники Чечено-Ингушского НКВД имели ряд встреч с Х. Исраиловым и некоторыми другими руководителями повстанческих групп. Тогда же в доме жителя селения Мужичи Баадулы Гудиева состоялись переговоры и с некими немецкими офицерами, вероятно диверсантами. Предмет переговоров – «оказание содействия» наступающим германским войскам (Репрессированные народы: чеченцы и ингуши. Пакет документов № 1 // Шпион. Альманах писательского и журналистского расследования. Вып. 1. – М., 1993. – С. 27).

В секретной переписке с Х. Исраиловым состоял, как мы уже указывали, и сам нарком НКВД Чечено-Ингушетии С. Албогачиев. Из опубликованных в 90-гг. прошлого века секретных документов следует, что Х. Исраилов и другие руководители антисоветских повстанцев якобы поддерживали связь с германской агентурой в городе Орджоникидзе (Владикавказ), через руководителей республиканского НКВД-НКГБ (Репрессированные народы России: чеченцы и ингуши: Документы, факты, комментарии. – М., 1994. – С. 34).

Однако все эти контакты не могли осуществляться иначе как в рамках тайной операции по выявлению действовавших антисоветских групп и их каналов связи с секретными службами Германии в контексте обороны нефтепромышленного Грозного. Нельзя было допустить высадки мощного десанта в горах, отстоящих всего на 30 км к югу от Грозного. С этой целью в горах содержались в качестве приманки «повстанческие» группы и велась оперативная игра с несколькими реальными противниками Советской власти, которые объективно играли роль «подсадных уток».

Именно на провокации была основана вся работа спецслужб сталинского времени. Вот один типичный пример: органы НКВД Вологодской области совместно со СМЕРШем Архангельского военного района распространили легенду, что на территории нескольких районов области существуют группы переселенцев с Западной Украины, готовых начать повстанческое движение. Немецкая разведка поймалась на эту приманку и с осени 1943 г. по весну 1944 г. выбросила сюда ряд десантов и военных грузов (Степанков В. Н. Нарком СМЕРШа. – СПб., 2003. – С. 98-99).

Руководители спецслужб, якобы «поддерживавшие» бандитские группы и по существу обеспечивавшие им «успех» в их повстанческих действиях, получали содействие и благодарность от центрального руководства. Тот же нарком НКВД ЧИАССР С. Албогачиев, подозреваемый в прямых связях с «политбандитами», подвергаемый критике местным обкомом ВКП (б) за «развал работы» в наркомате и дезинформацию обкома ВКП (б), на глазах делает стремительную карьеру. За год с небольшим следует одно поощрение за другим, он получает орден, внеочередное повышение и летом 1943 г. переводится на работу в Москву. Здесь он работал в личном аппарате Л.Берия. Умер в 1968 г.

Ислам Баудинов, Дукуваха Абдурахманов №4 (1687) 12 января 2012г.