«Сахиб» Ю. Ю. Клычников, «редактор» Б. В. Виноградов, народы Северного Кавказа или Кто у нас хищники-рабовладельцы? («Вести республики»)

25.01.2012 12:34

С другой стороны, беспокоит сокращение исследований по объективно-прогрессивным последствиям присоединения Кавказа к России. Ныне все больше изучаются вопросы управления Кавказом, и все меньше реальные позитивные изменения в хозяйственной и общественно-политической жизни горских народов. Между тем, успех инкорпорации Кавказа в Россию в тот исторический период – XVIII-XIX века – в военной, экономической и политической плоскостях объяснялся в немалой степени тем, что Россия объективно являлась, несмотря на всю крепостническую грязь и хищническую тактику действий на Кавказе, более передовым (несколько близким к Европе) системообразующим центром, нежели великие государства Востока – Османская империя и шахский Иран.

Отсюда неизбежно, что некоторые слои горского общества и сегменты населения с огромными для себя издержками и колебаниями «врастали» в русский фронтир и даже служили в имперских военных, казачьих частях и в гражданском управлении. Столь же закономерно и то, что большая часть горского крестьянского общества, постоянно повышая свой уровень самоорганизации вплоть до создания государства, боролась с экспансией Российской империи за свой более высокий уровень экономической, общественной и личной свободы.

Как ни парадоксально, но в целом клычниковы, блиевы, виноградовы и другие, активно проповедуя свои специфические воззрения, объективно вынуждают «классических» историков рассматривать сложный комплекс исторического явления как Кавказская война через иные, чем ранее, «призмы». Но оставаясь при этом в рамках научного познания.

Пока мы только-только приступили к изучению не только военно-политической канвы Кавказской войны, но и планов, концепций и взглядов различных групп российской имперской верхушки на «покорение Кавказа». И это уже дает весьма интересные научные результаты. Достаточно посмотреть публикации источников с их научным анализом, предпринятых в последние годы по инициативе Я. Гордина или работы Ш. Гапурова.

Сегодня профессиональные историки только начали подходить к исследованию институционального состояния российского государства и общества в растянувшейся на десятилетия большой войны с институционально иным горским обществом (также довольно неоднородным). При этом не можем, естественно, считать «новым осмыслением» Кавказской войны удивительную по своей научной беспомощности попытку некоего М. М. Блиева (и его последователей виноградовых и клычниковых) свести это явление к схватке «отсталых» горских народов, переживавших якобы эпоху «военной демократии» и ведших «набеговую экспансию» против окружающих народов и «передовой» России. Извратив основательно вопрос с горской «стороной», путем прямой фальсификации источников, М.М. Блиев даже не коснулся более серьезной проблемы, а что же изволила представлять собой главная сторона конфликта – имперская, российская?

Следует отметить, что некоторые подступы к осмыслению проблемы той же Кавказской армии стали намечаться в 2000-х годах. Так, профессор В. В. Дегоев в книге «Большая игра на Кавказе: история и современность» (М., 2001) привел прекрасный очерк «Пасынки славы: человек с оружием в буднях Кавказской войны» (С. 206-232), где обрисовал противостоящих в войне среднестатистического горского повстанца и русского солдата и офицера. Он весьма верно отмечает, что «история Кавказской войны» – это не только социально-экономические процессы, анонимные «исторические закономерности» или деяния выдающихся личностей. Это еще, едва ли не, прежде всего, повседневное течение жизни людей, сообществ, народов в ее материальном и духовном проявлениях. Это – сложная и необъятная экзистенция, в которой сплелись контрастные проявления бытия – высокие и мерзостные, гуманные и бесчеловечные, рутинные и апофеозные» (С. 231-232).

Весьма интересно в плане поиска новых подходов монографическое исследование В. В. Лапина – «Армия России в Кавказской войне XVIII-XIX веков» (СПб., 2008), в котором впервые поставлены вопросы «приватизации» армией войны с горцами и, по существу, превращения армии (как институционального явления) в главный генератор агрессии и насилия в регионе. По сути дела «европейского» типа русская армия на Кавказе вела нескончаемую войну не с аналогичной армией, а с вооруженным народом методом широкого неизбирательного насилия. Следует учитывать, согласно тому же В. В. Лапину, что армия на Кавказе комплектовалась не только из рекрутов крепостного сословия, но и из большого типа «штрафованных» со всей России. Асоциальное, агрессивное поведение солдат и офицеров на Кавказе переходило все мыслимые границы.

Крепостническая армия Российской империи была по существу разновидностью пенитенциарной системы, с огромным накоплением агрессивной ярости. Солдаты оказывались «свободными» только на поле боя, где накопленная под шпицрутенами, непосильными работами и рукоприкладством офицеров-надсмотрщиков злоба и ярость находила единственный выход. Другим выходом было бегство к горцам, которое, кстати, носило массовый характер. Поэтому царские власти платили горцам выкуп за пленного солдата 10 рублей, а за выдачу беглого предлагали от 60 до 100 (Теофил Лапинский (Теффик-бей). Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских / Перевод В. К. Гарданова. Т.2. Нальчик, 1995. С.146).

В конечном случае мотивация офицерского состава, особенно из числа «командированных» или «проштрафившихся» и разжалованных из гвардии и армии за различные, в т.ч. и преступные деяния, офицерами была однозначно корыстной, хищнической и направленной любой ценой проявить себя в «деле». А для этого нужны были боевые действия, которые сознательно разжигались.

К сожалению, к специальному изучению и этой важной составляющей Кавказской войны – коррупционно-коммерческой, хищнической – еще не приступлено. Есть ценное мнение того же В. В. Лапина, что: «Решение хозяйственных проблем зачастую подталкивало командиров к военной активности, так как за счет военной добычи можно было исправить грозящую судом ситуацию в казенном ящике». Автор также считает, что «слабость интендантской службы фактически узаконила реквизиции припасов в разоряемых аулах» (Лапин Владимир. Армия на Кавказе: приватизация войны// Научно-литературное обозрение. № 93. 2008 С.7-8).

Это так и не так. Не вследствие слабости, а по определению! Дело в том, что централизованное снабжение русской армии на Кавказе ряд десятилетий включало только боеприпасы, амуницию, муку, крупы и, в теории (но не на практике) – мясные и винные «порции». Остальное – мясо для личного состава, овес и сено для лошадей, жиры, овощи и т. д. следовало покупать, для чего в армейские «хозяйства» от роты до полка выделялись значительные суммы соответствующим командирам (Нечитайлов М.В. Военно-бытовая повседневность солдат и офицеров Кавказского корпуса (1817-1864 гг.). Материальный аспект. Автореф. канд. дисс. Ставрополь, 2005. С.17-18,22. (Автор, не расшифровывая цифры, отмечает, что: «потребности кавказских войск удовлетворялись за счет внутренних губерний (20-25 %) и ресурсов региона (75-80 %)». Следовательно, 2/3 потребностей огромной армии, насчитывавшей от нескольких десятков тысяч в начале века до 300 тысяч солдат в 50-60-х гг. XIX в., удовлетворялись за «счет» не сложно догадаться чего и кого. В другом месте исследователь скромно, одной строчкой, отмечает: «Важным источником дополнительного рациона служили захваченные в экспедициях против горцев припасы»). Эти суммы присваивались практически открыто. С корыстной целью также утаивалась смерть солдат в боях и от болезней с целью присвоения сумм, выделяемых на их содержание.

В дело, в продажу шло все, включая трупы горцев. Из-за отказа горцев платить выкуп за изуродованные тела своих собратьев в русских полках были вынуждены отказаться от моды отсечения голов. Пленных, в т. ч. женщин и детей, продавали, обменивали, а то и использовали как рабов в хозяйстве. Часть захваченных горцев ссылалась в Сибирь, либо, в основном мальчики, отдавались в солдаты. «Во многих русских офицерских семействах на Кавказе, – пишет современник, – служат абазские (адыгские. – Ред.) девушки как крепостная прислуга,.. женщины и девушки иногда отправляются на Урал и даже в Сибирь… Судя беспристрастно, … обращение с военнопленными с обеих сторон варварское; но это легче простить некультурному… народу, чем генералам, офицерам и чиновникам большой, почти христианской страны…» (Лапинский Теофил (Теффик - бей). Указ. соч. Т.1. С.152).

Плохо было и то, что в руководстве Кавказской армии находились офицеры и генералы «темного» (или как еще тогда писали «подлого») происхождения, выросшие в глухих кавказских гарнизонах в унизительном страхе перед нападениями горцев. Об одном из них – генерале Н. И. Евдокимове – кровопийце и казнокраде, буквально изнурявшего собственных солдат, исследователь Я. Гордин с психологической точностью и исторической верностью написал: «С детства Евдокимов воспринимал горцев как угрозу, как врагов – явных или тайных, и, несомненно, ненавидел их. Кавказ был его миром. Горцы в общей картине этого мира были лишними» (Гордин Яков. Черкесия – «Кавказская Атлантида» // «Звезда».№12. 2007). Такой генерал и стал основным организатором и исполнителем истребления и выселения тех же черкесов в 60-х гг. XIX в. Царь дал Евдокимову графский титул, а Бог вознаградил его «подвиги» … полной слепотой!

В целом, перефразируя известного политолога С. Г. Кара-Мурзу, можно уверенно сказать, что для военно-дворянского сословия Российской империи война являлась культурно близким способом достижения целей. В этой среде определяющим императивом являлись милитаризм и полное неуважение к правам народов, общества и личности (Кара-Мурза С. Г. Гражданская война (1918-1921). Урок для XXI века. – М., Гл. 2.). Более того, благодаря тесному соединению на Кавказе регулярной армии с казачеством архетип набега, хищничества с быстрым передвижением вооруженной силы с целью захвата материальных богатств обретает новое дыхание.

(Продолжение следует)

Дукуваха Абдурахманов №13 (1696) 25 января 2012г.

_{Все права защищены. При перепечатке ссылка на сайт ИА "Грозный-информ" обязательна.}