«Чеченские» русские («Вести республики»)

02.02.2012 16:22

«Я – русский» – в футболках с такой надписью исколесили минувшим летом Чечню русские националисты Александр Белов и Дмитрий Демушкин. Чеченцев это не впечатлило: мало ли чудаков по свету разъезжает!

Русские уже не одну сотню лет составляют часть народа кавказского региона. Для них Чечня – Родина! Как им, пустившим корни в чеченской земле, сегодня живется-можется, например, в г. Урус-Мартане, который лет 10-15 назад считался «логовом ваххабитов»?

Первопроходцы

Точное время появления первых русских поселенцев на территории нынешней Чечни учеными не установлено. Называются даты, близкие к середине прошлого тысячелетия. Первопроходцами же считаются гребенские казаки. Они поселились на Тереке, переняли у чеченцев тип жилья, одежду, предметы быта, многое другое. Освоив чеченский язык, нередко использовали его и в общении друг с другом.

Добрые отношения между коренным населениям и новыми жителями края стали меняться, когда царская Россия предприняла первые организованные попытки силой распространить свое влияние здесь. О характере событий того времени, о взаимоотношениях жителей края позволяет судить трагедия чеченского селения Дади-Юрт.

Это утопающее в зелени поселение на берегу Терека по приказу генерала Ермолова было уничтожено царскими войсками. Захваченные в качестве «трофея» девушки-чеченки позору плена предпочли смерть в буйных водах Терека. В знак уважения к их подвигу казаки на этом месте и десятилетия спустя снимали шапки.

Так было всегда: кто-то, как генерал Ермолов, стирал с лица земли все живое, а народ сеял хлеб, растил детей, дорожил миром и согласием… И иначе не может!

«Я – родом из Червленной»

«Чечня – это моя жизнь, моя Родина, – говорит участковая медицинская сестра тубдиспансера Алла Кузьмичкина. – Я родом из Червленной».

Станица Червленная – одно из поселений, заложенных гребенскими казаками на берегах Терека. Летом 1837 года через нее проезжал Михаил Лермонтов. Здесь же написал «Казачью колыбельную песню». Отец Аллы, уроженец этой станицы, Петр Ерофеевич Кузьмичкин был царским офицером.

«Раз – дело было под Гехами – мы проходили темный лес…» А эти лермонтовские строки о чеченском селении, в котором Алла появилась на свет. Правда, леса в его окрестностях уже не было. Однако Петр Ерофеевич работал в Урус-Мартановском лесничестве: сначала – лесником, потом – заместителем директора.

«Бывает так, – рассказывает Алла, – я приезжаю в отдаленное село по делу, а меня узнает кто-то из стариков-чеченцев. Он ведет меня к своему дому: “Смотри, этот дом мне помог построить твой отец!”»

«Боюсь, вообще очеченюсь»

Петр Ерофеевич владел чеченским языком не хуже родного. Однажды ему предложили принять ислам.

«Мы с Кузьмичкиным всегда вместе бывали в лесу, – вспоминал житель Урус-Мартана Ахмед Хожалиев (он умер года два назад). – Каждый раз, когда мы, чеченцы, совершали намаз, он садился на землю и наблюдал за нами. И как-то раз мы предложили: “Петр, ты знаешь наш язык, обычаи, традиции. Тебе бы надо в ислам перейти”. Он ответил: “Ваша вера – красивая. Она мне нравится. Но я боюсь, что, приняв ислам, вообще очеченюсь”. Мы не стали настаивать. Да и как можно! Если человек хочет остаться тем, кем родился, то это надо уважать».

Алла – свой человек в Урус-Мартане. В месяц Рамадан, в другие священные у мусульман дни вместе со всеми держит пост. Если где-то похороны, заодно с женщинами идет выражать свои соболезнования, совершает молитву. Есть человек, которого она считает своим наставником в вопросах религии.

«Жима мама»

По соседству с Аллой живет семья Сулимана Джумаева, в которой все дети называют ее «жима мама» («младшая мама»). Это – одна из общепринятых у чеченцев форм проявления уважения. Дети могут называть свою бабушку, например, «йоккха мама» («старшая мама») или просто «мамой». Родная мама в таких случаях становится «жима мама». Так нередко называют и кого-то из родных сестер отца.

«Незадолго до своей смерти, – делится Алла, – моя мама, Наталья Гавриловна, оказывается, обратилась к Сулиману: “У Аллы нет брата. Некому о ней позаботиться. Будь ей братом”. С тех пор семья Сулимана для меня – родная. Его дети называют меня “жима мама”. Собравшись куда-то, обязательно заходят ко мне, чтобы я зря не волновалась… И вообще, со всеми соседями – Махмудовыми, Сулимановыми, другими – живем душа в душу. Мы – одна семья: у них – ключи от моей квартиры, у меня – ключи от их домов».

«Горянка»

Алла окончила шесть классов в Гехах. Затем родители определили ее в школу-интернат в райцентре – Урус-Мартане. Он был предназначен для девочек-горянок. В республике остро не хватало учителей, и выпускницы вместе с аттестатом получали документ об окончании педагогического класса, предоставляющий право работать учителем младших классов. Алла учила чеченских детишек три года, пока не поступила в медицинское училище.

Она считает этот период своей жизни особенным. В ее жизни появились первые настоящие друзья. Она помнит уроки жизни, которые давали ей Ахмед Сулейманов – директор школы, позднее автор нескольких поэтических сборников, трехтомника «Топонимия Чечено-Ингушетии», Валентина Пузина – впоследствии директор местной музыкальной школы. Лучшая подруга Кузьмичкиной – Алла Петлякова – вышла замуж за чеченца Султана Гадаева, у них уже взрослые дети…

Алла в те годы стала солисткой ансамбля национального танца. Руководил коллективом замечательный человек и танцор Докка Кагиров, заслуженный артист республики. «Победителями каких только конкурсов и фестивалей мы не становились! Кто только нам не аплодировал!» – в голосе Аллы слышится и гордость, и грусть…

«Алла в чеченском национальном костюме была лучшей горянкой, которую мы когда-либо видели на сцене», – утверждают в Урус-Мартане.

Капелька внимания

На работу в районную больницу Алла устроилась в 1968 году. Много лет выполняла обязанности рентген-лаборантки, в последнее время – участковая медсестра. Не мыслит себя вне коллектива, с которым все – пополам. «Когда они, коллеги, – Зина Гишкаева, Зара Муцаева, Зулай Шамильханова, Хамид Бациев, Ваид Ахматов, Ризван Султанов, Арби Магомадов – рядом, я чувствую, что твердо стою на земле», – признается Алла. Потом добавляет: «Считается, что больные капризны. Но нужна-то им только капелька внимания, сердечности. Найди ее в себе – и люди вовек этого не забудут…»

1999 год, по словам Аллы, был полон смятения. Где-то вдалеке, в небе – эхо приближающейся новой войны. Зарплату не платят. Бежать? Но куда? На какие деньги?..

В конце декабря урусмартановцы, сотрудники мэрии Грозного, сказали ей: «Переходи к нам. Не будешь хотя бы без зарплаты сидеть». И Алла четыре года вместе с ними ездила в лежавшую в руинах столицу республику на службу. «Я этим ребятам ни сватом, ни кумом не прихожусь, – рассказывает Алла. – Тем не менее, зная, как непросто приходится медикам, перетащили меня к себе под крыло. А будь я вне Чечни, обо мне никто и не вспомнил бы!»

Война

Она не любит ни вспоминать, ни рассказывать о войне. Хотя много видела, и много знает о ней.

В начале 1995 года беженцев в Урус-Мартане было раза в три-четыре больше, чем местных жителей. Кто-то сам добрался сюда из пылающего Грозного. Кого-то, в основном своих соседей-русских, чеченцы-грозненцы вместе со своими семьями привезли к своим родственникам. Позднее отсюда, из Урус-Мартана, они разъехались по всей стране.

Из Грозного в больницу, где работала Алла, беспрерывным потоком поступали раненые. В самом Грозном оказать им помощь было негде, да и некому. А Урус-Мартан ближе других райцентров, да и врачи здесь считались лучшими. По местному телевидению шли сообщения о нехватке крови, медикаментов, перевязочных материалов, и люди в любое время суток шли сдавать кровь, несли в больницу бинты, вату, шприцы, лекарства, продукты – все, что хранили для себя…

«Я сопровождала тяжелораненых в больницы соседних регионов, – говорит Алла. – Мы много людей спасли…»

Мария Маслова

«Маслову знаете? Марию Ивановну?» – спрашивал я в Урус-Мартане. «Нет, а кто это?» – отвечали мне.

«А Машу, стоматолога?»

«А кто ее в Урус-Мартане не знает? Легкая рука у нее. Божий дар…», – сказал первый же встречный.

А одна из женщин, услышав знакомое имя, всплеснула руками: «Ой, знаете, лет в восемь у меня страшно зуб разболелся, и мама отвела меня к Маше. Один вид кресла, в который предстояло сесть, бросил меня в дрожь. Но Маша разговорила меня, и я даже не поняла, в какое мгновение она удалила больной зуб. Я теперь к ней своих детей вожу…».

«А почему Маша, а не Мария Ивановна?»

«Так она же к нам совсем девчонкой приехала. Не называть же ее по имени-отчеству! Да и друг к другу чеченцы обращаются только по имени».

Выбор

В Чечне она с 1965 года. Приехала вместе с мужем, Юрием Николаенко, по направлению. Он – инженером с вузовским дипломом, она – после Пятигорского медицинского училища.

Через три года Маша поступила в институт в Ставрополе. По окончании его вернулась в Урус-Мартан, и больше надолго не уезжала отсюда. Муж работал по специальности здесь же, в Урус-Мартане, в «Райсельхозтехнике».

А корнями она из ростовской земли. Отец – он адвокатом был – ушел из семьи. Мама, Евдокия Михайловна Бондарева, переехала с детьми на Ставрополье, и воспитывала их одна.

В Урус-Мартане Маша сразу подружилась с Зулай Багаевой. Вместе, на одном предприятии, работали и их мужья. Еще в те годы Маша решила, что не уедет из Чечни. В праздники ли, в тяжелые для всех дни ли, она всегда вместе с чеченцами – соседями, друзьями…

Обида

В войну Маша и Юра перебрались на Ставрополье, в станицу Кочубеевка.

«Я пошла в местную миграционную службу, регистрироваться – рассказывает Маша. – Сотрудница ее спрашивает, почему мы уехали из Чечни? “Бомбили нас”, – говорю я. Она снова вопрос задает: “Кто?” “Как кто? – отвечаю. – “Федералы” бомбили, больше некому”. И тут же слышу: “Не напишете, что вас преследовали чеченцы, – не получите статуса беженцев!” Я возмутилась: “Как же я такое напишу, если чеченцы спасали меня, таская за руку по подвалам?!”»

В организации, выдававшей гуманитарную помощь, история повторилась. Ни статуса беженца Мария Маслова не получила, ни гуманитарную помощь не получала.

«Я – дома»

На Ставрополье живет сестра Маши. Она не часто гостит у нее.

«Родная душа, она всегда рада мне, – делится Маша. – А я на второй-третий день начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Тогда я иду к соседям сестры – чеченцам, и – поверите ли? – возникает ощущение, что я дома!»

Вот такие они, русские, живущие в Чечне. Да и называют их за ее пределами не иначе, как «чеченцами». Жаль только, мало их осталось в республике: чуть больше сорока тысяч. Это по итогам переписи 2002 года. Данные прошлогодней переписи еще не опубликованы. Какими они будут?..

Ясно пока одно: каждый, и все жители республики – дома!

http:kavpolit.com

Абдул Ицлаев №19-20 (1703) 2 февраля 2012г.

_{Все права защищены. При перепечатке ссылка на сайт ИА "Грозный-информ" обязательна.}