Танец Ану

20.02.2012 16:42

Азиз из Харачоя был образованным человеком, поскольку окончил рабфак в Грозном в те далекие советские годы, и работал судьей в Ведено. Одевался с иголочки: китель и брюки-галифе из шевиота темно-синего цвета, подпоясанные тугим широким кожаным офицерским ремнем, на котором висел пистолет в кожаном футляре, присутствие которого он время от времени проверял рукой, фуражка с большим козырьком под цвет костюма, блестящие хромовые сапоги, в которых, казалось, отражался его лик. Придерживая своего холеного коня под уздцы, он подходил к сверстникам, которые обычно к вечеру собирались у родника «Девичья коса». Поздоровавшись с ними и с девушками, которые чуть искоса смотрели на него, он на некоторое время задерживался. Говорил о несущественных вещах, при этом нетерпеливым движением рук не забывал ухаживать за своим гнедым. Отбрасывал челку на лбу коня так, чтобы показывалась белая отметина, гладил его по широкому лицу. Замечал, с каким видимым безразличием в движениях девушки ударяли маленькими медными ковшиками, набирая воду, о к1удал. Чувствовал в этих глухих звуках недовольство своих односельчанок. Знал, что любая из них заслуживает его внимания, но сердцу не прикажешь. Выждав время для приличия, прощался, ссылаясь на работу. Медленно поднимался на кручу берега, и ленивым движением резко взобравшись на круп коня, быстрее ветра мчался в сторону Ведено. Пока Азиз поднимался по обрыву реки, он оставался в поле зрения молодых девушек, чувствовал, что они следят за каждым его движением. Азиз был красив. Да и конь был под стать хозяину, красавец с белой звездочкой на лбу и такой же отметиной на задней ноге.

Никто не говорил об этом, но все знали, что у Азиза нет избранницы в родном селе. Желательно было бы, конечно, чтобы такой къонах, как он, не стал зятем чужого села. Но что поделаешь, своим уходом он показывал, что так и случится.

Он не уставал гнать своего коня. Пока солнце не село, надо было успеть в Ца-Ведено на родник, да и гнедой чувствовал нетерпение хозяина, не сбавлял ходу. Еще не подъехав к роднику, он издали увидел, что его избранница, чернобровая Ану, прогнулась как тростинка, поднимая тяжелый кувшин, при этом ее длинные черные косы поползли змеей по земле, и она, легким движением отбросив их назад, водрузила кувшин на плечо. Азиз чуть не опоздал. По нему прошелся холодный взгляд девушки, она отчаялась увидеть его сегодня. Чуть растерявшись от такого приема, молодой человек заметил все же теплоту в уголках синих глаз девушки, и успокоился. Он давно знал, что небо над Ца-Ведено и еще выше и синее, чем где бы то ни было, да и зеленая трава на лугах так густа и светла, что отдается синевой. У Ану, выросшей здесь, глаза были такого же цвета, и Азиз, упав в их омут, уже давно не мог вырваться из их плена. Они поженились в 1937 году. Это было тяжелое время для всех народов Советского Союза. Благодаря природной наблюдательности и острому уму, Азиз выжил, не попав под статью «враг народа». А жил осторожно, балансируя, словно канатоходец, идущий по веревке, натянутой на высоте. У них родились дети. Не успели они нарадоваться своей новой жизни и детям, как разразилась война, а вслед за ней нагрянула и депортация народа. 23 февраля 1944 года, имея на руках двухлетнюю Асет, придерживая рядышком 4-летнего Асламбека и 6-летнего Саламбека, семью Азиза и Ану, как и многих тысяч чеченских семей, вывезли в Восточный Казахстан. После тяжелой двухнедельной дороги их выгрузили на какой-то железнодорожной станции, погрузили на воловьи сани и оставили выживать на бывшей ферме, расположенной на окраине села Канонерка Семипалатинской области.

До утра они просидели на полу, устеленной соломой, слушая вой круживших вокруг фермы голодных волков. Утром Азиз пошел в село. Раздобыл кое-что съестное. Знание русского языка помогло ему устроиться на работу. Жизнь кое-как наладилась. В семье добавился маленький Зайналбек. Умевший ладить со всеми, однажды Азиз все же не вынес издевательств коменданта-немца и загремел на 12 лет тюрьмы. Азиз переживал за семью, корил себя за несдержанность, но исправить случившееся уже было невозможно.

Трудно было поверить, что Ану, такая же маленькая и слабенькая, как и в годы юности, сумеет в одиночку вырастить детей. Отчаяние и бессилие Ану в первые месяцы, прожитые без Азиза, сменились упованием на Аллаха. Независимо от времени года, целыми днями трудилась она то на прополке, то на уборке, то на помоле пшеницы, зарабатывая трудодни. Стройная, статная утром, к вечеру Ану превращалась в полную женщину. Во всех карманах ее ветхой одежды были припрятаны то зерна проса, то пшеницы, а то и замороженные картофелинки, которые спасали детей от голодной смерти. Подросшие дети сдружились с сельскими ровесниками, хорошо успевали в школе, опекали младших, поддерживали мать. В короткое лето и осень пропадали в ближнем березовом лесу. Приучившись пить целебный березовый сок, дети не хворали, росли здоровыми и трудолюбивыми.

Самой неожиданной и радостной новостью за последние годы стало письмо от Азиза. И с этих самых пор семья стала жить так, словно отец вот-вот должен вернуться. Во всех письмах он напоминал детям о необходимости прилежно учиться. Наступил день, когда Саламбек окончил среднюю школу. Он решил поступать в Барнаульский сельскохозяйственный институт на инженерно-механический факультет. Как бы ни прикидывала Ану, не было ни копейки даже на дорогу Саламбеку. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Пала единственная кормилица семьи - корова. Сняв с нее шкуру, решили сдать ее в Заготскот, а на вырученные деньги отправить Саламбека в Барнаул. Перед отъездом сына Ану раскроила единственную белую простыню на две рубашки и вручную сшила их. Завернула их в плотную бумагу, положила сверху небольшого мешка картошки, железным прутом скрепила коровью шкуру . Взвалив мешок на спину, придерживая рукой тяжеленную ношу, Саламбек отправился в дорогу. Чтобы попасть на Большую землю, надо было переправиться на пароме через Иртыш. Когда Ану с Саламбеком подошли к пристани, здесь было много народу, собравшихся провожать председательского сына, который также отправлялся поступать в институт. Среди собравшихся нашлись и такие «сочувствующие», которые, не скрывая презрения, говорили: «Аня, твой сын «спецпереселенец», зачем зря себя утруждать, да и лишние расходы…». Ану, хорошо понимавшая по-русски, ничего не отвечала, но сама верила и в справедливость Аллаха, которому вручила сына, и в знания Саламбека. Когда сын ступил на мостки, чтобы пройти к парому, сказала: «Если пройдешь учиться, дай мне знать».

Прошли тяжелые дни ожидания. По селу поползла сплетня, в которой получалось, что председательский сын прошел учиться, а Саламбек нет. Мальчики должны были вернуться, только тогда можно было узнать правду, поэтому мать не придавала никакого значения разговорам, да и не участвовала в них. И вот наступил долгожданный день, когда приплывал паром. Прихватив с собой второго сына Асламбека, Ану пешком пошла к пристани. А там уже полным ходом шло веселье - танцы, песни, смех, застолье, еще бы, ведь встречали председательского сына. Все было празднично, даже хомут лошади, запряженной в председательский фаэтон, украшен разноцветными ленточками. Видя всю эту пышность, душа Ану ушла в пятки. Она, не отрываясь, смотрела на Иртыш… Смотрела, как бы стараясь увидеть что-то там за горизонтом. В тот самый момент, когда сердце ее было готово разорваться, она увидела черный дым плывущего парома. Сначала он был размером в спичечную коробку, а потом, все вырастая в размерах, направлялся к пристани. Раздался протяжный долгий гудок, извещавший о его приближении. По берегу прокатился гул голосов ожидавших. Придерживаясь обеими руками за сердце, Ану шептала имена Аллаха, молила его о справедливости, готовила себя к худшему. И вдруг, заглушая все окрестные голоса, до берега донеслось протяжное «А-а-а-н-у-у-у!». На минуту все оцепенели. Ану поняла. Увидев лежащее неподалеку прохудившееся железное ведро, она указала на него рукой и приказала сыну: «Барабань, Асламбек!». Мальчик как будто ожидал этого. Схватил ведро и начал вовсю стучать по нему.

Как когда-то, на большой свадьбе в Ца-Ведено, Ану прошлась по кругу. Она высоко поднимала голову, становилась на носки, плавно разводила руками. Под неустанной барабанной дробью сына плыла лебедью. Разряженные односельчане с удивлением и непониманием следили за ней. Это был танец ее торжества, танец ее победы, победы ее сына, забытый на многие годы, но так нужный в эту минуту. Как можно было выразить всю боль долгих лет бесправия, унижения, ожидания и надежд, если не этим танцем? В этот момент Ану подводила итог той жизни, которую прожила без Азиза. Она сумела вырастить детей здоровыми, умными, да так, что они могут потягаться с председательскими сыновьями.

Это был танец чеченской женщины, которая прожила нечеловеческую жизнь в «синей Сибири», но сохранила нравственную чистоту, гордость, любовь к своим традициям и сумела воспитать своих детей в лучших чеченских традициях. Когда мальчики вышли с парома на берег, всем стало понятно, что председательский сын не выдержал вступительных экзаменов. А знаниями Саламбека и его эрудицией по математике экзаменационная комиссия была приятно шокирована. И «спецпереселенец» чеченец по единому мнению комиссии стал студентом Барнаульского института… После его окончания, в годы восстановления Чеченской государственности, Саламбек долгие годы трудился в сельском хозяйстве республики в должности инженера, директора совхоза, главного специалиста в «Госагропроме». Асламбек же окончил Ростовский автодорожный институт. Многие годы был начальником Ищерского ДРСУ. Младший, Зайналбек, окончил Кемеровский горный институт. Работал горным инженером, проводя свет в горные районы Чечни. Асет окончила Чечено-Ингушский государственный педагогический институт. Преподавала в школах Грозного и в институте, имеет звание «Заслуженный учитель республики».

…Летом 1958 года Ану с детьми вернулась на родину. Купила небольшой домик в поселке Мичурина, и обосновалась там. Вернулся домой и реабилитированный Азиз. И они зажили счастливо на родной земле.

P.S.

Мы должны гордиться чеченскими женщинами-матерями, которые в страшные годы депортации не сломались перед жизненными невзгодами, сумели вырастить детей, впоследствии ставших строителями новой жизни. Таких женщин было немало. Я не изменила имена моих героев, но не назвала фамилию Ану, потому что она простая чеченская женщина-мать, каких среди нас немало. Все, что рассказано мной - чистая правда.

Табарак Саралиева («Молодежная смена», 15 февраля 2012, №10 (940)