Письма Ворошилову («Столица плюс»)

14.05.2013 12:38

По-разному сложились судьбы чеченских детей во время депортации 1944г.

Одни умерли в первые же годы от голода и болезней, другие, потеряв родных и близких, воспитывались в интернатах или в семьях родственников, а то и чужих людей, третьим посчастливилось (если не брать во внимание непомерно суровую жизнь) не разлучиться со своей семьей и даже учиться в школе.

Висхажи Сатуев один из тех, кто получил достойное образование благодаря своему упорству и тяге к знаниям. Начав учебу в ссылке, он продолжил ее, вернувшись на Родину. Пройдя долгий трудовой путь, Сатуев оставил свой след в жизни родного села.

В декабре 1941 года, когда Висхажи появился на свет, немцы уже стояли под Москвой, а сотни его земляков, служивших в регулярных частях Красной Армии, вместе с однополчанами разных национальностей всего несколько месяцев как сложили свои головы, защищая Брестскую крепость. Малыш жил обычной жизнью ребенка – смеялся, когда ему улыбалась мать, плакал, когда хотел есть, спал, когда хотелось спать.

Первую непонятную, но вполне осязаемую тревогу в жизни, он ощутил в феврале 1944г., глядя на хмурые лица мужчин и тихо плачущих женщин в полумраке товарного вагона. Но рядом были отец и мать, а значит, беспокоиться лично ему было не о чем. Зато глядя в щель между двумя неплотно пригнанными досками стены вагона, мальчик сделал удивительное открытие. Оказывается, дома, деревья, кустарники – все-все, что есть в этом мире, – способно часами само бежать тебе навстречу и, с огромной скоростью промчавшись мимо, исчезнуть в заснеженной дали! А еще маленький Висхажи заметил одну странную вещь: если кто-нибудь из окружающих будет слишком долго лежать с закрытыми глазами и не двигаться, то в тот короткий промежуток времени, когда окружающий мир останавливал свой монотонный бег, мужчины вынесут неподвижного человека из вагона на руках и вернутся уже без него. Случалось такое довольно часто, и мальчик часами, стараясь не уснуть, просиживал возле своего крохотного окошка, глядя в другой, странный мир, где горизонт необъятных равнин не обрамлял привычный контур гор. Но в конце концов каждый раз сон оказывался сильнее и веки мальчика медленно смыкались, чуть подрагивая под стук колес. Снилось почему-то одно и то же: теплый солнечный день, летняя печь под развесистой старой грушей во дворе, которую посадил еще прадед, и мамины, натруженные не по годам, руки, месившие кукурузное тесто на низком круглом столике.…

Так прошли две недели, унесшие жизни четверти всех чеченцев, чьи тела остались лежать наспех захороненными в сугробах вдоль бесконечного железнодорожного полотна или аккуратно уложенными, по приказу офицеров, заиндевелыми штабелями на безымянных полустанках.

Наконец, эшелон, как по команде надрывного паровозного гудка, последний раз лязгнул железными буферами и остановился на окраине Акбасара – районного центра Целиноградской области. По смерзшимся задвижкам застучали ружейные приклады, после чего из широко разинувшихся пастей вагонов для скота на снег посыпалась серая масса измученных людей.

Висхажи, несмотря на то, что проехал в поезде полмесяца, видел железную дорогу со стороны впервые. Мальчик глядел на ряды совершенно одинаковых домов на колесах и поражался – каждый последующий дом был меньше предыдущего, а последние казались совсем крошечными. Это были длинные вереницы столыпинских вагонов, в которых привезли «изменников Родины» – чеченцев и ингушей.

На огромном поле от края до края стояли группы спецпереселенцев. Вскоре к полю начали стягиваться подводы, запряженные быками, на которых людей со своими скудными пожитками стали увозить в разных направлениях.

Семье Сатуевых предстояло совершить 50-километровый путь на медленно ползущей подводе по целине, продуваемой холодными степными ветрами, до самой границы Акбасарского района.

Село Николаевка, куда они в конце концов прибыли, состояло из сосланных сюда в разное время людей – поволжских немцев, согнанных сюда в 1941 году, потомков украинцев, оказавшихся здесь после поражения Пугачевского восстания, и других. Единственными нерепрессированными жителями села были казахи, жившие в этих краях испокон веков.

Сатуевы оказались первыми чеченцами, поселившимися здесь, но спустя некоторое время привезли еще 10-12 семей. Началась жизнь, главным испытанием в которой стал страшный голод, от которого многие люди умирали.

Спустя год с лишним умер отец Висхажи. Смерть его мальчик помнит смутно: пришли казахи, унесли тело отца, потом вернулись, прочитали молитвы и ушли. Мать слегла от горя. Она часто плакала от беспомощности, глядя на троих сыновей, старшему из которых, Висхажи, было меньше пяти лет. К ней приходили родственницы, женщины постарше, тщетно старались подбодрить ее. Но когда из Акбасара приехал районный комендант с двумя заместителями, для того чтобы забрать малышей в детский дом, женщина решительно воспротивилась.

– Выжили мы благодаря соседям-украинцам, семье Дмитрия Пугачева, – вспоминает В.Сатуев. – Они держали одну или две коровы, и его жена, тетя Нюра, после каждого надоя украдкой приносила нам банку молока.

Я помню еще удивлялся: почему она это делает тайком, пробираясь к нам в обход через огороды? С годами понял: нельзя было помогать «врагам народа»

Вскоре сосед, дядя Митя, как его называли в селе, помог матери устроиться на колхозную ферму сакманщицей – ухаживать за ягнятами. Колхоз в основном разводил скот и занимался посевными работами. В этом хозяйстве на самых трудных работах трудились немцы и чеченцы. В то время на каждого неработающего в сутки выдавали 300 гр. зерна, а на работающего – 1 кг.

Выжить было нелегко, и Висхажи с немецкими мальчишками нередко приходилось собирать мураву, которую они ели, макая в соль. Они же и научили его рыбачить. Зная, что дома ждут голодные братья, мальчик часами просиживал на берегу Ишима с самодельной удочкой в руках. Возвращался он почти всегда с богатым уловом – несколько окуней и щук хватало, чтобы продержаться неделю. Так было до 1947 года.

В первый класс Висхажи пошел в десятилетнем возрасте. В Николаевке была только начальная школа, к директору которой и подошел Сатуев с просьбой принять его на учебу. Мальчика приняли в школу, но через четыре года встал вопрос: где продолжать учебу? Более зажиточные или те, у кого были родственники в Акбасаре, отправляли детей туда продолжать учебу. Ни денег, ни родственников в Акбасаре у Сатуевых не было. И тогда Висхажи задумал неслыханную вещь для мальчишки его возраста – обратиться с письмом к председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Ворошилову. В письме подросток подробно изложил свою проблему: в Николаевке есть только начальная школа, а ему хотелось учиться дальше, при этом сообщил, что в Кзыл-Орде у него проживают дяди, и если бы его семье дали разрешение переехать к ним, то он бы смог продолжить учебу. Мальчишка указал, что до выселения семья проживала в ЧИАССР в селе Алхан-юрт.

Через некоторое время жители села были поражены новостью – пришел ответ от Ворошилова! По этому поводу в Акмолинский обком партии вызвали председателя колхоза Григория Пугачева (младшего брата соседа дяди Мити). Вернувшись оттуда, председатель объявил колхозный сход. На повестке дня стоял вопрос о переезде семьи Сатуевых в Кзыл-Орду. В то время если колхозный сход не давал своего согласия, то колхозник не имел права куда либо переселяться. На сходе многие не хотели давать открепления семье - мать считалась хорошей сакманщицей. Но председатель объявил, что это указание Ворошилова, и после общего голосования им разрешили уехать в Кзыл-Орду к родственникам.

– Нам хотели дать сопровождающего в дорогу, – вспоминает Висхажи. – Но к пятнадцати годам я считал себя достаточно взрослым, самостоятельным человеком и сказал, что мы доедем сами. Правда, в пути не обошлось без небольшого приключения: во время пересадки в Оренбурге мы сели не на тот поезд, и через сутки пришлось пересаживаться опять. Но в конце концов, мы благополучно прибыли в Кзыл-Орду.

На новом месте юноша вновь пошел в школу. Несколько дней Висхажи недоумевал: почему все уроки ведутся только на казахском языке? С этим вопросом он обратился к директору школы. Оказалось, что он по ошибке устроился в казахскую школу. По совету директора Сатуев пошел оформляться в другую школу, куда его и зачислили. Прошло три года. Юноша успешно оканчивал седьмой класс, когда в 1957 году всех чеченцев облетела радостная весть – им разрешили вернуться на Родину. Дяди Висхажи, у которых жили Сатуевы, были в приятельских отношениях с инструктором ЦК КПСС Казахстана Муслимом Гайрбековым. Благодаря его помощи мальчишке разрешили досрочно сдать экзамены, и Сатуевы вместе с обоими дядями и их семьями отправились домой. Ехали они в товарном прицепном вагоне, который им также организовал М.Гайрбеков. В пути юношу иногда охватывали неясные обрывочные воспоминания 13-летней давности: такой же вагон, мчащийся по холодным равнинам, окаменевшие от горя лица людей, короткие остановки, после которых в вагоне становилось просторнее, и маленький мальчик, который часами сидел возле своего крохотного окошка, глядя на мчавшуюся навстречу неизвестность. Но сейчас все было по-другому: дул весенний ветер, 16-летний Висхажи чувствовал себя сильным и уверенным в себе, а конечная остановка была Родина! В апреле Сатуевы оказались дома.

– Мы были первыми в селе, кто вернулся из ссылки, – рассказывает Висхажи. – В нашем доме жила русская семья. Дяди попросили нового хозяина разрешить им сложить вещи под огромным тутовым деревом во дворе. Но тот отказался, хотя дяди объяснили ему, что сами собираются жить в палатке на краю села. Во время разговора из соседнего дома вышел хромой мужчина цыганской наружности и, грубо вмешавшись в разговор, с ненавистью процедил сквозь зубы: «Вы так не разговаривали, когда в сорок четвертом я вытаскивал вашего брата из-под каждого куста. Это откуда у вас такой гонор взялся?» Не стерпев такого оскорбления, дяди мои рассердились. У них было разрешение на владение охотничьими ружьями. Старший из братьев выхватил ружье, но младший насильно отобрал его. Естественно, вскорости приехала милиция, конфисковала оружие, сказав при этом, что вопрос с ними будет решаться.

И вновь мне пришла в голову шальная мысль: написать Ворошилову. Что я и сделал, подробно описав случившийся инцидент.

Спустя несколько недель к Сатуевым вновь нагрянула уже почти вся милиция района во главе с начальником. Они с извинениями вернули дядям ружья, добавив при этом, что забраны они были в их же интересах и не стоило доводить пустяшную ссору аж до ЦК КПСС. После такого неожиданного визита родственники были в крайнем недоумении, пока Висхажи не признался в своем авторстве письма Клементу Ворошилову. Мальчик, разумеется, получил нагоняй за добровольную инициативу, проявленную в такого рода деле. На том все и кончилось. Впоследствии, будучи уже взрослым, Сатуев, интересовавшийся историей, узнал об одном любопытном факте времен Гражданской войны, пролившем свет на два события в его жизни. В марте 1919г. деникинские подразделения под командованием генерала Ляхова вели ожесточенные бои, пытаясь пройти через Алхан-Юрт. Пехоту белогвардейцев поддерживали шесть дальнобойных орудий, непрерывно обстреливавшие селение. Несмотря на большие потери, жители не пропустили деникинцев. Среди защитников села особой отвагой отличился командир партизанского отряда Межи Денельханов. Спустя несколько месяцев после этих событий в Чечню, для провозглашения Советской власти, прибыли Ворошилов, Микоян и Буденный. За мужество, проявленное в боях с белогвардейцами, Межи Денельханов был награжден орденом Красной Звезды. В тот период они провели у него дома два дня. Ими же было выбрано место в центре села для водружения каменного обелиска в честь сельчан, павших за Советскую власть. Впоследствии, спустя годы, по инициативе председателя Алхан-Юртовского сельского Совета народных депутатов Урус-Мартановского района Висхажи Сатуева на том месте была установлена 11-метровая стела, которая возвышается там по сей день. Узнав об этих событиях из жизни родного села, Висхажи Сатуев сделал собственное предположение: наверное, Ворошилов оба раза откликнулся на письма мальчишки из Алхан-Юрта, помня гостеприимство, оказанное ему в этом селе. Действительно, другого объяснения такому вниманию со стороны председателя Верховного Совета ЦК КПСС к проблемам чеченского парнишки найти довольно трудно.

К осени, после того, как Сатуевы возвратились из Казахстана, им, наконец, разрешили поселиться у себя во дворе, для чего пришлось построить времянку. К тому времени из ссылки начали возвращаться и другие семьи односельчан. Описывая события тех лет, Висхажи рассказывает:

– Помню, как сейчас, на окраине села, возле поймы речки Мартанки, стоял, как мне тогда казалось, огромный дом, в котором жил один казак в годах. Мы сдружились с ним из-за его великолепной серой лошади, очень полюбившейся мне. В тот 1958 год, начиная с 25 апреля по 3 мая, шли непрерывные ливневые дожди, затопившие село вместе со всей округой. Вот тогда-то этот казак, бывший у русских и казаков за старшего в селе, и сказал мне: «Слушай, сынок, мы скоро уедем отсюда. За 13 лет здесь ни разу не было таких дождей, а с вашим приездом они начались. Наверное, это потому, что нас поселили на несправедливо отнятых у вас землях».

Примерно осенью 1959-го так и получилось. Они разъехались, освободив чужие дома, – кто в Грозный, кто на Ставрополье и в Краснодарский край. В то время Висхажи учился уже в 9 классе. Тогда в Алхан-Юрте была только 8-летняя школа и на учебу приходилось ходить в станицу Ермоловская, за несколько километров. Но для паренька, упорно стремившегося к знаниям, привыкшего к более серьезным жизненным трудностям, это не казалось проблемой. Уже через несколько месяцев после зачисления в школу его, по рекомендации директора, приняли в комсомол, а еще через три месяца назначили секретарем комсомольской организации.

– Когда я, окрыленный этим событием вернулся из обкома домой с комсомольским билетом, думая, что совершил огромный подвиг, мать почему-то сильно расстроилась. Она считала, как ей не раз говорили люди, что моя тяга к учебе когда-нибудь уведет меня далеко от родного очага, – с улыбкой вспоминает Сатуев, отдавший работе в родном селе болеее 50 лет своей жизни.

После окончания школы в 1960 году Висхажи решается поступать в Краснодарский институт пищевой промышленности. Юноша успешно сдал трудные экзамены и уже был в числе счастливцев, принятых в вуз, когда вдруг столкнулся с препятствием, которое не смог, а скорее, не захотел преодолевать. Мать, узнав, что сыну придется на учебу уехать в другой город, расплакалась, упрекая в том, что он бросает ее и своих младших братьев. Оставить мать с такими мыслями парень не смог.… Пришлось объясниться в деканате и к их общему изумлению забрать документы. Но вскоре в адрес Сатуева Висхажи пришла телеграмма от приемной комиссии Чечено-Ингушского государственного университета, в которой ему было предложено сдать вступительные экзамены на физико-математический факультет для заочного обучения в связи с недобором. Висхажи без особого труда выдержал экзамены, после чего был зачислен в студенты ЧИГПИ. Через несколько месяцев директор Алхан-Юртовской школы Мачигов, заметив в пареньке целеустремленную натуру, предложил ему место преподавателя физики и математики. Висхажи согласился и не ошибся – работа с детьми неожиданно понравилась. Шли годы. Спустя десять лет, после того, как Сатуев зарекомендовал себя прекрасным педагогом, его назначили директором школы вместо вышедшего на пенсию Мачигова. Висхажи с головой погрузился в работу. Под его руководством педагогическим коллективом школы была разработана и внедрена в практику методическая тема «Создание проблемных ситуаций на уроке и индивидуальное обучение – как главнейшее средство интивизации познавательной деятельности ученика». За короткое время успеваемость в школе заметно возросла, что помогло многим выпускникам сдать вступительные экзамены в вузы. Ответственность, с которой молодой директор подходил ко всем вопросам, и умение грамотно руководить коллективом не остались незамеченными. Сатуева, уже как коммуниста, в 1977 году вызвали в райком партии и поставили перед фактом – его рекомендуют на должность председателя исполкома Алхан-Юртовского сельского Совета народных депутатов. Несколько кандидатур, которые он попытался выдвинуть вместо себя, были твердо отклонены. И вновь Висхажи оказался на своем месте – уже через год исполкому, которым он добросовестно руководил, было присуждено переходящее Знамя райкома КПСС и райисполкома Урус-Мартановского района. Благодаря энергичной деятельности Сатуева, исполком не раз был отмечен наградами за развитие совхозного производства, охрану правопорядка, борьбу с правонарушениями. Об огромном уважении и авторитете, которым он пользовался у односельчан, красноречиво свидетельствует короткая строчка в его служебной характеристике: «В 1979 году жителями села Алхан-Юрт не совершено ни одного преступления». Его труд был отмечен не только местными властями. В 1989 году сельский Совет под председательством Сатуева стал первым в республике и последним на территории советского государства победителем Всероссийского социалистического соревнования с вручением переходящего Красного Знамени Совета министров РСФСР и ВЦСПС. В смутное время 1992 года Висхажи, не думая о вполне возможных в тот период серьезных последствиях, сделал то, что должен был сделать каждый порядочный здравомыслящий руководитель на его месте. Узнав, что на краю села, за которое он честно нес ответственность в течение пятнадцати лет, дудаевскими приспешниками организован несанкционированный митинг, на котором они баламутили народ, Висхажи поспешил туда и с трибуны жестко потребовал всем разойтись. Люди послушались его, но через некоторое время приказом Дудаева на место Сатуева был назначен другой человек. Затем грянула война, во время которой Висхажи никуда не выезжал дальше соседнего села. И даже в это время люди не раз обращались к нему, как и прежде, за помощью, за советом. Но это уже история, требующая отдельного повествования...

Сейчас он, как и в далеких шестидесятых, преподает математику в Алхан-Юртовской средней школе ¹1, пользуясь заслуженным почетом у односельчан и своих учеников.

Руслан Абдулаев №49, 8 мая 2013г.

_{Все права защищены. При перепечатке ссылка на сайт ИА "Грозный-информ" обязательна.}