Что запало мне в душу («Вести республики»)

24.07.2013 14:07

Девяностолетие мое минуло, юбилейные дни позади, и я пытаюсь осознать, что же это такое на деле – долгожительство.

То, что в памяти, еще предстоит привести в порядок; то, что в душе, уже можно открыть не только себе.

Особенность моего юбилея в том, что я праздновал его не там, где давно живу и работаю, а там, где родился и складывался как личность: в многострадальном, возрожденном и обновленном Грозном. Конечно, я благодарно горжусь тем, как вместе со мной отмечали день моего рождения земляки. Сердце защемило, когда мне объявили, что теперь я – «Почетный гражданин города Грозного», когда получал грамоту чеченского парламента, когда взял в руки рамочку с дипломом Академии наук Чеченской Республики, прочитал, что меня избрали Почетным членом Академии. Не ожидал и – чего скрывать – обрадовался до озноба!

Но сейчас мне хочется поговорить о другом, ныне, думаю, более важном, чем мой юбилей. Когда собирался в дорогу, мне звонили заботливые друзья и спрашивали: «А не страшно тебе ехать в Чечню? А не боишься ли?» Но я-то осенью 2012 года уже был в родном городе, когда дарил ему и всей республике свое собрание произведений изобразительного искусства. И тогда, и теперь я видел часть Российской Федерации, в которой течет спокойная деловая жизнь, люди заняты большой, исторически важной работой и тем, без чего не обойтись, – буднями: каждому нужна крыша над головой, выращенный в поле хлеб, одежда и еда для детей, школы и институты для них же, театры, спортивные площадки, парки, библиотеки и многое-многое другое.

Перед моим приездом в Грозный оба раза меня предупреждали: важнейший пункт программы – встреча со студентами. Это не для меня делалось – для юношей и девушек, которые скоро станут специалистами, которых в республике не хватает, иных не хватает крайне. В первый раз встречался со студентами-медиками, во второй – с филологами. Вопросов задавали они много, и по вопросам этим было видно: студенческая молодежь думает о будущем: о будущем республики и о своем лично – она готовит его и готовится к нему, имеет возможности для этого.

Из тех, кого я знал еще до Великой Отечественной, повидал только одну – Машу Яхшаатову, одноклассницу. Ей тоже скоро праздновать девяностолетие. Она многое помнит, о многом печалится – о том мы долго говорили с глазу на глаз. Родные Маши оставили нас вдвоем, и мы говорили, говорили, говорили о прожитом и пережитом, о бедах и радостях. Мы вспомнили наше прошлое и увидели наше настоящее, что практически есть и наше с ней будущее. У меня и сейчас тепло на сердце от вопросов, которые задавала Маша, от того, что она рассказывала, и от того, на что надеется и во что верит. Она надеется и верит в светлое. И на то есть снования.

Мы с Машей в одно и то же время были юными одноклассниками и земляками – и согражданами в очень больших годах. А мне хотелось еще встретиться и с таким же, как я, старым чеченцем. Меня окружали в те дни в основном молодые, активные люди, а ждал, когда мы свидимся с Рамзаном Болотбиевым, который когда-то был трактористом, а теперь живет на покое, окруженный детьми, внуками и правнуками в селе Толстой-юрт, в своем доме. Он сед, улыбчив, стесняется, что плохо слышит и нам приходится перекрикиваться. И мы перекрикиваемся о том, как нам живется (хорошо, чего там!), о том, до чего хотелось бы дожить (до новой встречи в этом же доме). Приблизившись ко мне, он кричит: «Извини, что из-за плохого слуха затрудняю наш разговор, но хочу признаться: я ведь не здесь родился, а в другом маленьком ауле. Давно здесь живу, а по тому аулу скучаю, ах как скучаю. Там – Родина!» Я могу повторить слова Рамзана как свои.

Попросив провезти меня по улице, на которой я рос, я смотрел на новые дома, на таблички на них. Когда-то это была улица Дундуковская (помню ее мощеной). Потом она стала проспектом Революции, ее покрыли асфальтом. Затем ее переименовали в проспект Сталина. Спустя несколько лет ей вернули одно из старых названий: проспект Революции. А теперь она – проспект Махмуда Эсамбаева. Я горд за Махмуда, которого я знал. Горд и потому, что он был человеком искусства! Такое время должно было сложиться, чтобы главному проспекту присвоили имя великого и незабываемого танцовщика, единственного в нашем огромном мире.

В один из тех дней, что был в Грозном, друзья повезли меня на берег Терека – полноводного, бурного, грозного. Он мчался в зеленых берегах и, конечно, помнил, как в этом месте переходили его войска, стремившиеся к Грозному. Теперь средь деревьев пели птички, над костерком вился дымок, и, оттесняя комариков, стлался соблазнительный запах шашлыка из молодого барашка.

Я слушал веселые разговоры моих друзей. Иные были сынами моих довоенных друзей, давно ставших классиками чеченской литературы. И думал о том, как плохо мы знаем друг друга, как опрометчиво мы судим друг друга именно из-за этого незнания. Более того, пугаемся друг друга, когда должны бы тянуться друг к другу, помогать друг другу и привечать за столом или у костерка на берегу реки.

Поезжайте в Грозный, и вы поймете меня, поезжайте на побывку, а то и насовсем, чтобы жить там и работать. Я не все сказал из того, что хочу и могу сказать, но об этом в другой раз.

Николай Егоров №139 (2072) 24 июля 2013г.

_{Все права защищены. При перепечатке ссылка на сайт ИА "Грозный-информ" обязательна.}