Как делить – пополам или по-братски?

19.01.2009 14:03

Грозный. Ожидаемые осенью 2009 года выборы в муниципальные органы власти актуализировали проблему, потенциально способную серьезно осложнить отношения между Чеченской Республикой и Республикой Ингушетия. Дело в том, что полная реализация Федерального закона № 131 «Об общих принципах организации самоуправления в Российской Федерации» предусматривает (помимо всего прочего) и определение границ муниципальных образований в составе субъектов Российской Федерации. А это, в свою очередь, ставит на повестку дня вопрос об определении границы между Чеченской Республикой и Республикой Ингушетия, которая сложилась стихийно после развала единой Чечено-Ингушской Республики.

Чтобы понять, как возникла указанная проблема, придется совершить небольшой экскурс в нашу недавнюю историю. В начале осени 1991 года Общенациональный Конгресс Чеченского Народа во главе с Джохаром Дудаевым, боровшийся за власть в Грозном, искусственно форсировал отделение Ингушетии, что сразу же было подхвачено «съездом народных депутатов всех уровней Ингушетии», организованным Исой Кодзоевым. Таким образом, решение о разделе Чечено-Ингушетии приняли две общественные организации, не представлявшие никого, кроме самих себя. Легко объяснима и поспешность, с которой они действовали: ОКЧН Дудаева был нацелен на борьбу за власть в ЧР, а партия «Нийсхо» Кодзоева – соответственно, в Ингушетии.

О каком «цивилизованном разводе» могла идти речь в таких условиях? Естественно, что уже тогда под чечено-ингушские отношения была подведена мина замедленного действия в виде пограничного спора – граница по территории Сунженского и Малгобекского районов формировалась стихийно – каждая из сторон захватила то, что смогла в то время удержать. Юридически эта граница никак не оформлена до настоящего времени, а, следовательно, с точки зрения закона – территориальное размежевание между Чеченской Республикой и Ингушской Республикой не состоялось до сих пор.

Ингушская сторона, с конца 80-х годов прошлого века выступавшая в роли инициатора разделения Чечено-Ингушетии, объективно является стороной, заинтересованной в скорейшем завершении этого процесса и, по идее, должна была стимулировать чечено-ингушский диалог по данной проблеме. На деле же произошло прямо противоположное. Ингушское руководство в стремлении извлечь максимальную выгоду из острейших противоречий между Чеченской Республикой и федеральным центром, имевших место в 90-е годы, – всячески уклонялось от прямых переговоров с чеченской стороной по пограничной проблеме. Одновременно ингушское руководство неоднократно обращалось к федеральному центру с просьбами по определению границы между ЧР и Ингушетией, всякий раз требуя включения в состав Ингушетии Сунженского и Малгобекского районов целиком. Фактически, это не что иное, как попытка установить границу в одностороннем порядке и поставить чеченскую сторону перед свершившимся фактом.

Естественно, что руководство Чеченской Республики со своей стороны не раз заявляло о решимости сделать все возможное, чтобы его не отстранили от решения жизненно важной для нашей республики проблемы. И всякий раз эти заявления вызывали болезненную реакцию в руководстве соседней Ингушетии.

Между тем, пришло время осознать несколько простых истин, опираясь на которые ЧР и Ингушетия могут успешно решить проблему административного размежевания.

Первое – время односторонних действий закончилось и окончательное территориальное размежевание двух республик возможно только в результате прямых переговоров между заинтересованными сторонами. Что касается федерального центра, то он может и должен выступать в роли третейского судьи во время переговоров, а также гаранта достигнутой договоренности после их завершения.

Второе – отправной точкой пограничного урегулирования должна стать граница 1934 года, единственная юридически оформленная граница между ЧР и РИ. К моменту слияния все сунженские станицы (Карабулакская, Вознесеновская, Троицкая, Орджоникидзевская, Нестеровская, Ассиновская, Серноводская и хутор Давыденко) входили в состав ЧР. В этой связи уместно будет напомнить, что граница 1934 года не является идеальной и с точки зрения национальных интересов самой Чеченской Республики. Ведь по этой границе Бамут и Пседах, заселенные чеченцами, остаются в составе Ингушетии. Таким образом, граница 1934 года в принципе может быть подвергнута ревизии, но не иначе, как по обоюдному согласию сторон.

Третье – при определении административной границы между Чеченской Республикой и Республикой Ингушетия, конечно же, должно быть учтено мнение жителей спорных территорий. Это можно сделать, например, в форме проведения референдума по отдельности в каждом населенном пункте Сунженского и Малгобекского районов. При этом ссылки ингушской стороны на решения неких сходов граждан в 1991-1992 годах, мягко говоря, неуместны. К примеру, среди прочих тогда были составлены явно заказные протоколы сходов жителей Серноводска, Ассиновской и Давыденко, якобы, желавших присоединиться к Ингушетии.

И, наконец, четвертое – составной частью договора о территориальном размежевании должно стать соглашение о гарантиях чеченским муниципальным образованиям в составе Ингушетии (тот же Пседах) и об обеспечении культурной автономии чеченского меньшинства в Ингушетии и ингушского меньшинства в Чеченской Республике.

Только при таком подходе территориальное размежевание может пройти безболезненно для обеих республик и двух братских народов.

Центр Стратегических Исследований Чеченской Республики