Жизнь строгого режима

25.04.2011 13:16

Грозный-Владикавказ-Грозный. За белой стеной слышится надрывный лай собак, совсем не такой, какой мы привыкли слышать каждый день – лай бродячих собак. Собаки, словно люди, грозят неминуемой расправой тем, кто посягнет на правила мира, на страже которого они стоят. Колючая проволока вьется над стеной, предупреждая всех, что за стеной – другой мир, который живет по своим законам, законам колонии строгого режима.

Осетия встретила нас склонившимися над землей густыми черными облаками, холодным колючим ветром, пронизывающим насквозь. Мы, члены делегации Чеченской Республики, приехали навестить своих земляков – осужденных ФБУ ИК-1 г. Владикавказа.

Зона живет по своим законам. Попадешь туда не по своей воле, и поймешь, что потерял, и чем не дорожил.

Мы – гости, законы гостеприимства на Кавказе еще никто не отменял. Администрация колонии встречает нас благосклонно, однако все правила и инструкции прохода на зону соблюдаются неукоснительно. Дружба дружбой – служба службой! Мы проходим тщательную проверку, прежде чем попасть по ту сторону белой стены, густо облепленной колючей проволокой. Наши телефоны и документы остаются на проходной, и только белый клочок бумаги является единственным нашим документом, пропуском назад.

Свежий апрельский воздух густеет, сердце наполняется непонятной тревогой. Это особая аура зоны, тысячи людей переступают порог этого мира, и частицы невидимого страха насыщают воздух. Все они понимают, что попали в место, у которого свои законы, жесткие и непонятные, однако их соблюдение позволяет стать частицей нового мира, влиться в него и раствориться в нем, чтобы выжить и не пропасть.

Узкий проход за КПП закрыт решетками и колючей проволокой. По бокам идут полосы отчуждения, которые рассекают надвое пространство и время. Злобная овчарка рвется с цепи, заливается угрожающим лаем. Картина напоминает забытое кино из детства.

Сотрудники охраны ведут нас мимо пекарни вглубь двора. Зэки в черных робах подметают двор, однако их мало. Большинство выглядывают из окон бараков, некоторые здороваются с нами по мусульманскому обычаю «Ассаламу аллейкум» (мир Вам), и мы отвечаем на приветствие. Это несколько снижает напряженность, но все, же зона пугает своей суровостью и аскетизмом, обнажающими внимательными взглядами зэка, которые стремятся насытить свой взор обликом новых лиц. Среди однообразия каменных стен, решеток и колючки, словно оазисы в пустыне выглядят два храма, стоящих рядом друг с другом – мечеть и православная церковь.

Мы идем в мечеть и несем туда подарки – продукты для земляков и их товарищей по несчастью. Маленький храм Бога наполняется людьми, встречать нас пришли чеченцы, ингуши, кумыки, осетины. Старший среди встречающих – ингуш, и он на правах хозяина отдает распоряжения младшим, устраивает нас и делает все это как-то непринужденно и уверенно, словно всю жизнь привык радостно встречать гостей в своем доме. На его устах добрая и виноватая улыбка, которая как бы заранее просит извинить за неудобства зоны. Ему бы дома внуков нянчить, но на каком-то изломе жизни судьба занесла его в пространство строгого режима. Он сумел влиться в него и оказаться полезным для молодых людей, которые годятся ему в сыновья. Глядя на него, у меня возникло ощущение, что старик доволен своей судьбой, своим предназначением в суровых условиях помогать выживать молодым и неопытным ребятам. Я внимательно вглядываюсь в него, морщины избороздили лицо, суровый быт наложил свой отпечаток на внешность старика, однако я читаю в глубине его глаз непреклонный характер, холодный блеск выдает неподатливую натуру воина. Мне хочется сказать – старик, передавай свою терпеливость и мудрость другим, научи их переносить все тяготы арестантской жизни, но я этого не скажу, потому что на зоне не принято говорить высокопарные слова, на зоне говорят глаза людей и их дела.

Мы устраиваемся по удобнее, однако разговор не клеится. Есть какая-то недоговоренность между теми, кто пришел, и теми, кто находится, и будет находиться здесь еще очень долго.

Мы сидим рядом друг с другом, однако между нами огромная невидимая пропасть, пропасть между свободой и неволей. Она разделяет наши мысли, интересы, надежды, мечты…

Мечты некоторых из находящихся здесь молодых людей, могут сбыться через 10-15 лет. Этот гнетущий душу груз убивает надежду, остается только Вера, которая укрепляет помыслы и дает способность жить. Мечеть – это место на зоне, где они могут спокойно молиться и крепить свой дух.

Наш разговор находит единственную связующую всех нить – Веру в Единого Аллаха. Подходит время молитвы, и мы совершаем полуденный намаз. На правах хозяина, имамом выбираем молодого осетина. Парень оказался на зоне в 18 лет. Строгий судья отмерил ему еще 18 лет колонии строгого режима за разбой. За спиной остались шесть лет, отданных зоне. Он не уповает на свою судьбу, совершил преступление, и Всевышний назначил ему такое искупление. Однако я читаю в его глазах глубокую скорбь…

Среди заключенных выделяется парень из Шатоя. Его лицо излучает спокойствие и какое-то умиротворение. Несведущий человек мог бы подумать, что он из нашей делегации, однако судья осудил его на 15 лет строгого режима.

Мы разговорились с Ахмедом из Чечни. Он уже отсидел два года из 12 лет, присужденных за убийство. Ахмед безуспешно добивается пересмотра своего дела. «Настоящий виновник убийства на свободе, а моя жизнь проходит за этой колючкой. На мне поставили клеймо убийцы, и у меня нет ни сил, ни возможностей доказать истину. Люди не верят в зека, тот, кто оказался здесь - изгои для общества», – рассуждает Ахмед.

Мне хочется верить Ахмеду, судьи тоже люди, и никто от ошибки не застрахован, но в данном случае цена ошибки – судьба человека.

Возглавляет нашу делегацию «алим», уважаемый человек и высокопоставленный чиновник – Хамзат-хаджи. Он немногословен, но каждое его слово имеет свою вескую цену, потому что основано на Священном писании и хадисах Пророка (мир ему!).

Хамзат-хаджи собирает нас в круг. Мы совершаем мусульманский обряд покаяния и приносим обет остерегаться новых прегрешений. Обряд покаяния очищает душу и сближает нас.

Среди нас находится имам мечети иранец Гейдар. Этот старик нашел смысл своей жизни в помощи ближним, тем, кого осудило общество, но настоящий Суд за порогом этой жизни, и он готовит их к нему.

За чашкой чая у нас завязывается неспешная беседа. Старик-ингуш говорит, что люди возвращаются к своим семьям из больниц и тюрем, и не возвращается никто после смерти. «Может быть, Всевышний поместил нас здесь, чтобы уберечь от худшей участи», - говорит он. В этих простых словах большая мудрость, которая дает жизнь надежде на возвращение.

В составе нашей делегации находится женщина, которая ищет своего сына. Он пропал во время зачисток, и мать верит, что найдет его. Она возит с собой его фотографию, может кто-нибудь видел его или знает что-нибудь о его судьбе.

Заключенные, как никто другой понимают боль матери. На ее долю выпало больше испытаний, чем на долю их матерей, которые страдают из-за тяжелой участи своих сыновей.

Тамара получает красивую шкатулку ручной работы. Это все, что могут себе позволить зеки, но, наверное, этот подарок для матери дороже золота. Ее глаза светлеют от такого внимания…

Подходит время расставания. Делегация хочет поблагодарить администрацию колонии за предоставленную возможность пообщаться со своими земляками и мусульманами. Начальник колонии приходит к нам, и мы вручаем ему Почетную грамоту и книгу о «Дикой дивизии». Он говорит, что верующие мусульмане перестают сквернословить и не совершают противоправные действия. Все верно, так и должно быть там, где есть истинная Вера.

У администрации зоны свои задачи. Кроме создания условий содержания и пресечения попыток к бегству, она должна принимать меры к соблюдению установленного режима, недопущению беспорядков и бунтов. Это очень сложные задачи. На зоне находятся разные люди. Работа в тюрьме сродни отбытию наказания в этой жизни. Наверное, все- таки главное в жизни, оставаться человеком по обе стороны решетки.

Напоследок мы фотографируемся перед мечетью, прощаемся по чеченскому обычаю с земляками и уходим из этого давящего душу места.

Выходить из зоны также тяжело, как и входить. Пройдя необходимые процедуры, мы оказываемся на свободе. Прямо за КПП воздух уже другой. Я дышу полной грудью, но щемящая душу тяжесть не уходит. Я вглядываюсь вдаль, и понимаю, что расцветающий зеленью апрель проходит мимо зоны. Я там не увидел ни одной зеленой травинки, сплошные бетон, кирпич и решетки.

Свежий ветер напоследок хлестнул по лицу, дождичек всплакнул скудными каплями, и мы покинули это место, увозя с собой частицу страданий зоны.